Весна. Городок Сан-Мартино-де-Таурианова, Калабрия. Анне Марии тринадцать лет, и она впервые в жизни влюбилась во взрослого парня. При одной только мысли о поцелуе по спине этой девочки пробегают мурашки, и она соглашается сесть в машину к своему парню. Анна Мария мечтает о любви. Но эта машина привезет ее туда, где для нее начнется кошмар…
У нее отняли все – и юность, и желание любить, и достоинство, но Анна Мария нашла в себе мужество заговорить.
Anna Maria Scarf`o, con Cristina Zagaria
Malanova
Опубликовано по соглашению с Grandy & Associati, Milano.
Опубликовано по соглашению с международным литературным агентством Елены Костюкович
Фотография на обложке: Caryn Drex / Arcange / Images
Но когда же он, наконец, настанет, предел терпению? Когда же я, наконец, дойду до точки? Но я все время отодвигал его, этот предел, все дальше и дальше, как финишную черту состязания, которое моя решимость затеяла со страданием.
1
Леонардо Шаша (1921–1989) – итальянский писатель и общественный деятель, известный своими романами о сицилийской мафии. Его повесть «Рыцарь и смерть» переведена на русский язык и издана в сборнике «Смерть инквизитора» (Москва, 1992). – Здесь и далее примечания переводчика.
Вместо предисловия
Небо молчит. А вот земля обвиняет. Здесь, в городке, низенькие домики стоят так близко, прямо-таки наседая друг на друга, что в этой тесноте стен и черепичных крыш эхо повторяет все слухи, каждое их слово. Слухи набирают силу, множатся эхом… А потом, вдруг, они словно раскалываются на отдельные словечки, пролезают под дверью, в щель, и шипят. Шипят и грозят, то по одному, то все вместе:
– Убирайся отсюда! Убирайся!
И эти угрозы обозначили для нее ту границу, которую ей теперь уже не перейти. Они уже заполонили все улицы, становятся ветром. И некуда ей деваться, некуда бежать. Они тут повсюду.
– Потаскуха! – кричат они.
И Анна, чтобы не слышать, зажимает ладонями уши.
– Неправда! – кричит она в ответ.
– Потаскуха! – И ветер завывает еще сильнее.
Вон там, за ставнями, за нею следят чьи-то глаза. А вон там, на площади, под козырьком крыши, стоят как вкопанные трое мужчин. А вон там, на ступеньках церкви, замерла женщина. А около маленькой статуи Девы Марии остановился шофер грузовика. А там, около фонтана, – какая-то девчонка. А вон там – священник. А вон там соседи. И еще пассажиры, ждущие на полустанке свой поезд железнодорожной компании «Калабро-Лукана» [2] . И даже Христос неотступно следит за ней с распятия, стоящего при въезде в городок.
2
Частная компания, обслуживающая железные дороги в провинции Калабрия. Старинные, почти вековой давности, станции этой узкоколейной (так называемой горной) железной дороги в настоящее время реставрируются, становясь туристическими объектами.
– Потаскуха! – безмолвно кричат они все.
Ночью раздался телефонный звонок. Под окнами затормозила машина. С треском захлопнулись чьи-то двери.
Матери, жены, сестры – все они ее осуждают. А мужчины только ухмыляются.
Такие вот здесь люди.
– Это ты сама во всем виновата.
Такой вот они вынесли ей приговор.
– Это ты сама во всем виновата… ну и убирайся отсюда.
– Но я же ничего такого не сделала! Ну дайте же и мне сказать… Вы должны меня выслушать!
– Убирайся отсюда, потаскуха!
Время действия: весна 2010 года. Место действия: Калабрия, городок Сан-Мартино-ди-Таурианова [3] . Здесь-то и началась история Анны Марии Скарфо. Теперь ей уже двадцать четыре года, и она живет под охраной полиции.
3
Город с населением в две тысячи жителей расположен в 60 километрах от столицы региона Калабрия, города Реджо-Калабрия. Был основан в X веке, имел большое значение в средневековой истории Южной Италии, во время ее оккупации норманнами. Во время землетрясения 1783 года был полностью разрушен и позже восстановлен на другом месте. Назван в честь святого Мартина Турского (Мартина Милостивого). В административном отношении подчиняется более крупному городу под названием Таурианова (буквально: «Новая Таурия»).
Вот так вот я и жила
В моей комнате две кровати – моя и моей сестренки. Кроме кроватей в ней поместился один только шкаф. А портативный телевизор и стереосистему пришлось поставить на полку, потому что в нашей комнатенке так тесно, что никакой другой мебели туда уже не втиснуть. На стенах висят наши фотографии.
Это очень маленькая комнатка. А еще у нас есть кухня да спальня моей мамы и моего папы – вот и всё.
Мою маму зовут Аурора. Она ходит убираться в чужие дома, и ей платят по пять евро в час. А мой папа батрачит: он собирает апельсины в Розарно [4] . Ну а когда апельсины не собирают, он подрабатывает автослесарем, то есть получает деньги за работу из рук в руки, прямо от клиента, потому что своей мастерской у него нет.
4
Розарно – город в Калабрии, с населением свыше 16 тысяч человек.
Папа, когда работает сборщиком апельсинов, встает в пять утра. Заодно с ним встаем и мы, все остальные, даже я и мама, – из уважения.
Мы живем в социальном доме [5] .
На полу в нашей душевой сделан желоб, по которому вода стекает в канаву. А канава идет вдоль стены через дорогу, напротив нашей двери. Пол в душевой у нас покатый, для водостока, так что, умываясь, поневоле весь вымокнешь с головы до ног, потому что тут у нас нет ни водоотталкивающих занавесок, ни перегородок. Так что, уже умывшись и надушившись, приходится вытирать за собой пол. Ну а пока его вытрешь, снова вспотеешь. Моя мама прямо помешалась на чистоте. А если на плитке остаются капельки, которые потом засыхают и становятся известковыми разводами, то она ругается.
5
Социальный дом (casa populare) или социальное жилье в виде квартир выделяется местными органами власти малоимущим, обычно получающим государственные субсидии на строительство жилья.