В этот момент дверь раскрылась, и в зал вошел Димитров.

— Я здесь, господа!. Напрасно вы меня обвиняете. Я также буду голосовать, только не за увольнение служащих, а за оставление на работе.

Кмет от неожиданности растерялся.

— Димитров, откуда вы взялись?

— Это неважно… Я пришел, чтобы защищать интересы служащих общины. Каждый, у кого есть совесть и чувство гражданского долга, также проголосует за оставление их на работе. Подумайте только, господа советники, сколько несчастных семей будет выброшено на улицу…

— Димитров, прекратите вашу пропаганду! Для нас вопрос ясен.

— Знаю, господин кмет, что для вас вопрос ясен, но я говорю не для вас и не только от своего имени…

— Никто вас не уполномочил говорить от имени других!

— Я говорю от имени моей партии! — ответил Димитров.

Кмет незаметно подал знак вызвать полицию. Полагая, что теперь все станет на свое место, кмет, успокоенный, обратился к присутствующим:

— Господа советники! Так как вопрос исчерпан, я — предлагаю перейти к голосованию. Итак, кто за увольнение служащих общины, участвовавших в стачке? Поднимите руки.

Кмет первым поднял руку. За ним последовали еще несколько человек из сидящих в первых креслах. Другие смущенно глядели на Димитрова.

— Прошу, господа! — поторапливал кмет.

Советники молчали.

— Кажется, за это голосовать никто больше не хочет, — заметил Димитров.

— Соблюдайте тишину! — ударил в звонок кмет. — Разговоры не нужны!

Подсчитали голоса.

— А теперь кто за возвращение на работу, против увольнения стачечников и мятежников, зараженных большевистской заразой, разрушителей государственного строя? Поднимите руки.

Димитров первым поднял руку. К нему присоединились еще несколько человек. В зале стало так тихо, что было слышно, как кмет считал голоса.

— Большинство! — выкрикнул Димитров.

— Не спешите! — оборвал кмет.

— Большинство! — повторил Димитров.

Кмет вздохнул, вытер со лба пот и спросил:

— Есть ли воздержавшиеся?

— Только один!

— Других нет?

— Нет…

— Значит, нет! Так и запротоколируем: большинство — за служащих общины, — подвел итог Димитров.

— Ну, это еще как сказать… — огрызнулся кмет. — Большинство в один голос — великое дело…

— И все же большинство! — заключил Георгий Димитров.

…Двери в зал вновь раскрылись, и советник, который ходил вызывать полицию, ошалело закричал:

— Господин кмет, община блокирована! Попытался связаться с городом, все телефонные провода перерезаны! Мы изолированы!..

Все повскакали с мест. Кмет кричал:

— Что значит изолированы? Вызовите полицию!

— Какая там полиция… Входы в общину охраняются неизвестными лицами. Нельзя ни войти, ни выйти.

— До свидания, господа! — Димитров вежливо улыбнулся и вышел.

Советники и кмет долго смотрели ему вслед… [25]

«Правительство и буржуазия торжествуют сегодня, — писал Димитров в брошюре «Поражение и победа», — что они победили стачку транспортных рабочих, воображают, что нанесли поражение всему болгарскому пролетариату и коммунизму. Поспешное торжество! Они забывают народную мудрость: «Смеется тот, кто смеется последним!» Не может быть никакого сомнения в том, что болгарский пролетариат из сегодняшнего временного поражения одной его части сумеет почерпнуть новые силы, улучшить и отточить свое оружие борьбы и ускорить свою окончательную победу над капитализмом».

В июне 1920 года партия решила направить Димитрова вместе с секретарем Центрального Комитета Василом Коларовым делегатом на Второй конгресс Третьего Коммунистического Интернационала в Москву.

Прекрасный оратор, образованный юрист и высококультурный человек, Васил Коларов был в Коммунистической партии представителем передовой части народной интеллигенции. Его роль в партии идеально сочеталась с ролью Димитрова. Политическая и личная дружба двух коммунистических деятелей становилась все теснее и глубже. Не случайно именно их послала партия своими делегатами на конгресс Коминтерна.

Путешествие в Москву в то время было связано с большими трудностями. Пробраться в Москву можно было только или через Германию, или по Черному морю. Путь через Германию был исключен, потому что в Польше еще бушевала война и западные границы России были закрыты. Оставался только черноморский путь: Варна — Одесса, хотя это и было сопряжено со многими опасностями и риском. Берега Крымского полуострова охранялись английскими и французскими крейсерами. В Крыму хозяйничали белогвардейцы.

Болгарские делегаты Васил Коларов, Георгий Димитров, Христо Кабакчиев и Никола Максимов решили ехать через Черное море. Начались лихорадочные приготовления.