В конце 1970-х английский мужчина, представитель среднего класса по имени Джеймс, был ужасно разочарован тем, что его самый крутой пылесос терял мощность всасывания. После небольшого исследования он обнаружил, что мешки пылесоса забились множеством крошечных пылинок, делая даже лучший в классе пылесос все менее и менее эффективным со временем. У него появилась догадка – а можно ли улучшить тягу и всасывание, убрав мешки для сбора пыли? Конечно же, миру понравится пылесос, которые никогда не будут терять мощность всасывания.

Что убрать, было ясно. Но технология, которая позволит это сделать, была не так очевидна. Джеймс обдумывал эту идею какоето время. «Я все время держал ее в голове и стал искать технологию, которая позволит решить проблему», – объяснил Джеймс. Он продолжал обмозговывать проблему и однажды, когда был на складе лесоматериалов, заметил, что все лесоповалочные машины оборудованы системой воздуховодов, которые поднимаются до самой их крыши, образуя трубу около 30 футов высотой. «Это работает следующим образом – воздух с пылью закручивается в трубе так, что частички мусора падают на дно, а чистый воздух поднимается наверх – объяснил он. – Я понял, что этот циклонный фильтр позволял извлекать пыль из этих машин в течение всего дня и отделял ее от чистого потока, без потери силы всасывания. И я внезапно подумал – а не может ли это сработать и с пылесосом?»

Время поработать с этим миксом.

«Я помчался домой, сделал картонную модель и соединил ее со своим пылесосом. Спустя полтора часа я пользовался первым в мире пылесосом, который не теряет силы всасывания». Джеймс обнаружил, что ему нужно добавить что-то, чтобы что-то убрать. Его микс выглядел примерно следующим образом:

Некоторые усовершенствования получаются мгновенно, другие требуют времени и оценки. Выдающийся микс Джеймса потребовал создания больше 5000 моделей и прототипов, прежде чем им можно было поделиться с миром. После всех усилий, затраченных на работу с миксом, когда Джеймс пришел со своей идеей к производителям пылесосов, им не понравилось то, что они увидели. Почти каждый крупный производитель посмотрел на выдающийся микс Джеймса как на угрозу примерно 500 миллионам долларов прибыли, которую они получают с продажи мешков для пылесосов ежегодно.

Джеймсу пришлось сделать это в одиночку. И может показаться, что дело в особом даре, который привел к тому, что сейчас пылесосы фирмы Dyson – это имя, известное всем. Но откиньте работу с прототипами и технологией и удивительное исследование, и история пылесосов Dyson окажется простой историей, которая началась с того, что человек захотел убрать мешок для пыли.

Проверяем, как подходит: добиваемся гармонии в миксе

Несмотря на то что его история невероятно вдохновляющая, большинство из нас не являются такими предпринимателями, как Джеймс Дайсон. Наша работа – взять проекты, которые у нас есть, и осуществить изменения, как это сделал Марти в Motorola, когда он убрал машину из телефона в машине. Нам нужно найти идеи, которые позволяют сохранить то хорошее, с чего мы начинаем, и сделать это еще лучше так, чтобы все вокруг нас хотели включиться в работу, поддерживать и помочь идее осуществиться. Наши идеи изменений должны хорошо подходить как тому хорошему, с чего мы начинаем, так и другим изменениям, которые мы осуществляем в это время. Именно здесь умение проверить, как «сидит» ваша идея, и адекватная оценка отношения идей реально входит в игру. В то время когда простые усовершенствования микса – вроде того, чтобы добавить мед и орешки в Cheerios, – относительно легко представить в голове, некоторые проекты включают в себя управление эффектом домино от дюжины дополнений и отклонений элементов в одно время. Именно здесь работа с миксом по-настоящему дает результаты.

Поиск гармонии в миксе на самом деле сводится к одному слову – пропорция. Мы привыкли слышать это слово по отношению к человеку или группе людей, но здесь применяем его к идеям, мыслям или предполагаемым изменениям нового проекта.

Самое основное правило при проверке общего состояния состоит в том, что все элементы нашего проекта выдающейся работы собираются вместе. А именно совместимость, гармония и синергия. Каждая идея делает другие лучше.

Плавая в идеальной гармонии

Мир любит рыбу. Но говорим ли мы о рыбных такос или филе лосося из Сostco, рыба должна откуда-то попадать на наши столы. В последние 50 лет рыбная ловля в океане находится на критическом уровне. Половина мировых запасов рыбы вымерла или близка к вымиранию. Из видов, которые нам нравятся больше всего: лосось, тунец, палтус, – 90 процентов уже полностью исчерпаны. Это поставило лучших шеф-поваров мира в сложное положение. Как они могут продолжать подавать рыбу, когда дикие стаи рыб продолжают исчезать?

Очевидно, что рыбные фермы – уже часть будущего мира. Но это хорошо или плохо?

Как сказать.

Рыбные фермы, вне зависимости от того, это ферма по типу садка в море или же по типу цементного пруда на суше, имеют тенденцию загрязнять окружающую среду. Рыба, выросшая в тесноте, имеет тенденцию к различным заболеваниям. Эта рыба на вкус уже не так хороша. И, что нехорошо более всего, это процесс абсолютно неразумный. Средний рацион на кормление тунца относится к его массе как 15:1. Другими словами, требуется 15 фунтов дикой рыбы, чтобы накормить тунца, на каждый фунт фермерского тунца, который попадает на стол. Не самый умный план.

По всему миру агроэксперты пытаются решить эти проблемы. Но только единицам удалось изменить этот рыбный микс настолько воодушевляющим путем, как это сделал скромный, среднего уровня биолог в рыбном хозяйстве в Южной Испании под названием Veta la Palma.

Мы посетили Veta la Palma и узнали, что эта история началась как экологическая катастрофа. Рыбное хозяйство расположено на реке Гвадалквивир в юго-западной части Испании, недалеко от того места, где река впадает в Атлантический океан. В XX веке владельцы земли построили систему дренажных каналов, позволяющих осушить болотистую местность, чтобы разводить там скот. Это оказалось и экономически невыгодно, и разрушительно для экологии. Ранчо, разводящее скот, не приносило достаточно денег, чтобы поддержать свою платежеспособность, а осушение земли убило около 90 процентов птиц в районе. Двойной провал.