Видимо, во время зарядки ему стало нехорошо, и он пошел на кухню, чтобы принять валидол. Затем он, судя по всему, направился в спальню, чтобы прилечь на их широкую двуспальную кровать и отдохнуть, подождать, пока валидол рассосется и окажет свое действие. Но дойти до нее он не успел. Скорее всего, у него случился сердечный приступ. Инфаркт.

Сердце Марины гулко, бешено колотилось, в висках молоточками стучала кровь, кончики пальцев онемели. Она была в панике. Вдруг в ее сознании промелькнула мысль, что были моменты, когда она почти желала смерти мужа. Неужели эти мысли могли материализоваться?? Она чувствовала, что еще немного, и у нее начнется истерика. «Что делать? Что делать? Что делать?» – стучало у нее в голове. – «Звонить сыну мужа, Валерию?».

Но прежде чем звонить ему, она решила постараться взять себя в руки и, насколько это возможно, успокоиться. Она пошла на кухню и выпила залпом стакан воды. Потом она села на стул и задумалась.

Вдруг она вспомнила, что у мужа дома имелась некоторая сумма денег, которую он держал на всякий случай, на непредвиденные расходы. Основные сбережения он хранил в банке, но считал, что иметь кое-какую наличность дома тоже нелишне. Скорее всего, сумма денег, хранимая мужем, была невелика, долларов пятьсот, не больше. Они лежали, скорее всего, в шкафу, в том отделении, где находилось его белье.

Марина неожиданно осознала, что, когда муж был жив, она была здесь при нем полноправной хозяйкой. Теперь же, после того, как его не стало, она в глазах Валерия, скорее всего, таковой оставаться не будет. Во всяком случае ее положение среди родственников может стать сложным, по крайней мере, в моральном смысле. Она хорошо помнила, как отнеслись родственники к тому, что Юрий Борисович женился на ней. И, скорее всего, их отношение к ней после его смерти никак не улучшится. Наоборот, они наверняка будут считать ее, пусть даже негласно, косвенной виновницей его преждевременной кончины…

Значит, прежде, чем звонить Валерию, надо, пожалуй, забрать не только деньги, хранящиеся у мужа, но и документы на квартиру, дачу и остальное имущество. А иначе Валерий может взять эти документы себе, и тогда с оформлением наследства могут возникнуть некоторые сложности. Пока получишь дубликаты правоустанавливающих бумаг, пока нотариально заверишь все необходимые документы, пройдет немало времени. Придется побегать по инстанциям, да и нервы тоже придется потратить.

Нет, сыну звонить пока не стоит.

Марина знала, что муж хранит особо важные документы в небольшом алюминиевом кейсе, который лежал на антресоли, за коробками стирального порошка и упаковками туалетной бумаги. Муж давно, еще с самого начала их совместной жизни сказал ей об этом на всякий случай, чтобы она знала, где что лежит, мало ли, понадобится.

Принеся из кабинета мужа небольшую деревянную лестницу-подставку, которой он пользовался, когда ему надо было достать книги, лежащие на верхних полках, она полезла на антресоль. Движения Марины были лихорадочно-торопливыми, руки ее тряслись, сердце колотилось. Она сильно нервничала, и поэтому упаковки со стиральным порошком, а также рулоны туалетной бумаги беспорядочно посыпались на пол. Наконец, ей удалось достать лежащий на антресоли кейс. Он оказался достаточно тяжелым, судя по всему, там хранилось довольно много бумаг. Спустившись с лестницы, Марина села тут же рядом на пол и открыла его.

На самом верху лежало их с Юрой свидетельство о браке, затем оба их свидетельства о постановке на налоговый учет (так называемые ИНН), потом контракты Юрия Борисовича с фирмами, с которыми он сотрудничал. Затем страховые документы на квартиру, дачу, автомобиль.

Следующей лежала гербовая бумага, на которой сверху было написано слово «Завещание». От неожиданности у Марины замерло сердце. Затем она лихорадочно стала читать находящийся в ее руках документ. «Москва, десятого марта сего года», так, дальше, дальше что? «Я, Павловский Юрий Борисович…дата рождения такая-то, паспортные данные такие-то… настоящим завещанием, на случай своей смерти, делаю следующее распоряжение…». Буквы прыгали у Марины перед глазами, строчки сливались. Она не могла сосредоточиться. «Принадлежащую мне квартиру по такому-то адресу в Москве завещаю Павловской Ксении Валериевне, дата рождения такая-то». Далее шли строчки, говорящие о том, что автомобиль, гараж и денежный вклад, размещенный в таком-то банке, завещаны Павловскому Валерию Юрьевичу. И, наконец, дачу завещатель распорядился оставить Павловской Марине Владимировне. В самом конце было указано, что один экземпляр завещания хранится у нотариуса города Москвы фамилия такая-то, адрес такой-то, а другой экземпляр выдан завещателю.

Марина похолодела, сердце ее сжалось. Пытаясь сосредоточиться, она снова и снова читала строчки этого документа.

Бог мой, оказывается, муж сделал это завещание десятого марта, вскоре после женского праздника, всего через несколько дней после той их памятной ссоры, когда она ушла из дома, хлопнув дверью. Господи, ведь это было так недавно, с того дня прошло всего полтора месяца. Почему, почему он сделал это завещание? Какое-то предчувствие? Такое тоже бывает. Или, может быть, в день их ссоры он понял, что она его по-настоящему не любит? Во всяком случае, он осознал, что она не отвечает ему столь же сильным чувством, какое он к ней испытывает. Или же он посчитал, что, раз их отношения так серьезно разладились, то не исключено, что она его бросит? Теперь обо всем этом можно было только гадать…

Застыв на месте и зажав рот рукой, Марина читала и перечитывала строки завещания. Вдруг неожиданно ей вспомнились слова мужа: «Я все равно буду тебе благодарен за счастье…». Сидя неподвижно, как в ступоре, уставившись в одну точку, с сухими глазами она осмысливала эти слова.

Марина раскачивалась на полу и продолжала зажимать себе рот рукой, чтобы не закричать, не заорать, что есть сил. Наконец, из ее глаз хлынули слезы. Они беззвучно текли и текли по ее лицу, не переставая. Всхлипывая снова и снова, Марина размазывала их по мокрым щекам. Упав на пол, она шептала: «Юрочка, Юрочка, Юрочка!»… Царапая пол руками, она как будто пыталась вернуть безвозвратно ушедшую жизнь.