– Она сильно потрясена, – кивнул Армстронг. – Все это ужасно. Она просила меня передать вам, что очень сожалеет о происшедшем. Мне очень тяжело видеть ее в таком состоянии. И еще она говорит мне, что я не прав, заставляя вас рисковать своими жизнями.

А вот это был великолепный ответ настоящего политика, как решил Ричер. Тут напрашивалось только одно: «Мы просто выполняем свою работу, сэр».

– Это наша работа, сэр, – тут же отозвался Стивесант. – Если пуля попала не в вас, значит, она должна была настичь кого-то другого.

– Благодарю вас, – тихо произнес Армстронг, – за то, что вы так великодушны. И спасибо за вашу безупречную службу, а особенно за то, что вы сделали сегодня. Спасибо от нас обоих. Мы благодарим вас от всей души. Я человек без предрассудков и хочу сказать, что теперь чувствую себя обязанным. То есть это ощущение меня не оставит до тех пор, пока я не сделаю что-нибудь лично для каждого из вас. Поэтому если вам что-то нужно, скажите мне об этом. Что бы то ни было, формальное или неформальное, общее или индивидуальное. Я теперь ваш друг навеки.

В комнате стало тихо.

– Расскажите мне о Крозетти, – попросил Армстронг. – У него была семья?

Снайпер кивнул.

– Жена и сын. Мальчику, по-моему, девять лет.

Армстронг отвернулся.

– Мне очень жаль, что так произошло.

Ему никто не ответил.

– Может быть, я смогу как-нибудь помочь им? – спросил вице-президент.

– О них позаботятся, – убедил его Стивесант.

– У Фролих остались родители в Вайоминге, – продолжал Армстронг. – И больше никого нет. Она не была замужем. Ни сестер, ни братьев. Я сегодня уже звонил в Вайоминг и разговаривал с ее отцом и матерью. Сразу же после того, как вы пришли ко мне в Белый дом. Я понял, что должен сам выразить им наши соболезнования. И еще все уточнить с ними, перед тем как выступать по телевидению. Ну, я не хотел никого вводить в заблуждение. Вдруг ее родители не захотели бы, чтобы проводилась служба, и тогда мое заявление было бы неискренним. Но они были не против этого, даже наоборот, отнеслись с пониманием. Они сказали, что сами позаботятся о службе, поэтому она состоится в воскресенье.

Все молчали, и Армстронг, отыскав пятнышко на стене, стал сверлить его взглядом.

– Я хочу присутствовать на этой службе, – заявил он. – И я буду там присутствовать.

– Я не могу этого вам позволить, – ответил Стивесант.

Армстронг промолчал.

– То есть я не советовал бы вам лететь туда, – поправил он сам себя.

– Ее убили из-за меня. И я хочу присутствовать на службе. Это самое меньшее, что я могу для нее сделать. И я хочу там произнести речь. Мне кажется, я должен еще раз переговорить с ее родителями.

– Я уверен, что это делает им честь, но существуют некоторые проблемы, связанные с вашей безопасностью…

– Я высоко ценю ваше мнение, – перебил его Армстронг, – но данный вопрос не может служить предметом обсуждения. Если понадобится, я поеду один, неофициально. Может быть, так даже будет лучше.

– Но это невозможно, – настаивал Стивесант.

Армстронг кивнул.

– Тогда найдите троих агентов, которые согласятся ехать туда вместе со мной. Только троих, не больше. Я не могу допустить, чтобы все это превратилось в балаган. Мы приедем туда, побываем на службе и сразу назад. Не стоит нигде об этом упоминать.

– Но вы сами объявили об этом по национальному телевидению на всю страну.

– Это тоже не является предметом обсуждения, – повторил Армстронг. – Надеюсь, никому не придет в голову устраивать из этого представление. Это было бы несправедливо. Поэтому никаких газетчиков, никакого телевидения. Только я и агенты.

Стивесант ничего ему не ответил.

– Я поеду туда, – упрямо повторил Армстронг. – Ее убили из-за меня.

– Она знала, чем рискует, – ответил Стивесант. – Мы все знаем, чем рискуем. Но мы продолжаем работать, потому что любим свою работу.

Армстронг кивнул.

– Я разговаривал с директором ФБР. Он сказал мне, что злоумышленникам удалось скрыться.

– Их поймают. Это только вопрос времени, – уверил его Стивесант.

– Моя дочь сейчас находится в Антарктиде, – начал Армстронг. – Там разгар лета. Температура примерно минус двадцать градусов. Может быть, на неделю или две установится даже минус восемнадцать. Мы с ней совсем недавно переговаривались по спутниковой связи. Дочь говорит, что сейчас у них там очень тепло. Последние два года у нас происходят примерно одни и те же разговоры. И вы знаете, я привык воспринимать ее утверждение как сравнение. Понимаете, все в нашей жизни относительно, и нет ничего очень уж плохого. Привыкнуть можно ко всему. Но вот только теперь я больше в этом не уверен. Я не знаю, сумею ли я привыкнуть к тому, что произошло сегодня. Я остался жить благодаря тому, что погиб другой человек.

В комнате повисла тишина.

– Она знала, что делает, – негромко произнес Стивесант. – Мы все работаем добровольно.

– Она была замечательным человеком.

– Дайте мне знать, когда захотите познакомиться с тем, кто будет заменять ее.

– Только не теперь, – попросил Армстронг. – Может быть, завтра. И найдите мне троих добровольцев. Может быть, ее друзей или просто тех, кто захочет поехать на службу вместе со мной.

Стивесант немного помолчал, потом пожал плечами.