Работая таким образом с телом, нам неизбежно приходится взаимодействовать с праной, или жизненной энергией. Для практических целей мы должны условно разделить жизненную энергию на два типа – физическую прану, действующую в теле, и психическую прану, поддерживающую ментальные формы деятельности. Ибо мы постоянно ведем двойную жизнь, ментальную и физическую, и та же самая жизненная энергия действует по-разному и приобретает разные свойства в зависимости от того, какую жизнь она поддерживает. В теле она формирует реакции голода, жажды, усталости, здоровья, болезни, физической бодрости и т. д., которые являются основополагающими ощущениями физического существа и определяют его состояние. Ибо грубое тело человека не похоже на камень или землю; это комбинация двух оболочек – витальной и «пищевой», а его жизнь есть постоянное взаимодействие между ними. И хотя жизненная энергия и физическое тело это две разные вещи, мы, отделяя ум от тела и освобождая его от поглощенности телесными ощущениями, начинаем все более и более отчетливо чувствовать течение праны и ее работу в нашем телесном инструменте, можем наблюдать за ее действиями и все больше и больше контролировать их. На практике, отстраняясь от тела, мы также отстраняемся и от физической жизненной энергии, даже если осознаём различия, существующие между ними, и воспринимаем физическую прану более близкой по отношению к нам, чем физическое тело. Окончательная победа над телом достигается тогда, когда мы подчиняем себе физическую жизненную энергию.

Наряду с привязанностью к телу и его деятельности преодолевается привязанность к жизни в теле. Ибо когда мы чувствуем, что наша физическая природа – лишь одеяние или инструмент, а не мы сами, отвращение к смерти тела, которому так сильно и безотчетно подвержен витальный человек, неизбежно должно ослабнуть и может быть отброшено. Его нужно отбросить и отбросить полностью. Страх смерти и отвращение к прекращению телесного существования – это след, оставленный в человеке его животным прошлым. И это древнее клеймо должно быть полностью стерто.

Но восходящая душа должна отделить себя не только от жизни в теле, но и от действия жизненной энергии в уме; она должна добиться того, чтобы ум, как представитель Пуруши, признал: «Я не есть эта Жизнь; эта Жизнь не является сущностью Пуруши, она – лишь инструмент, лишь один из инструментов Пракрити». Жизни свойственны, во-первых, активность и динамизм, во-вторых – стремление расширяться, поглощать и ассимилировать то, что находится вне индивида, и, наконец, ей присущ принцип удовлетворенности и неудовлетворенности полученным или захваченным, связанный с универсальным феноменом притяжения и отталкивания. Эти три принципа присутствуют повсюду в Природе, поскольку Жизнь повсюду в Природе. Но в нас, ментальных существах, эти принципы получают ментальную интерпретацию, зависящую от ума, который осмысливает их и соглашается с ними. Они принимают форму действия, желания, симпатии или антипатии, боли и наслаждения. Прана присутствует в нас повсюду – она поддерживает не только работу тела, но и наш чувственный, эмоциональный и мыслящий ум; и, привнося свой собственный закон, или дхарму, во все ментальные функции, она запутывает, ограничивает, нарушает слаженную и правильную работу этих умов и создает ту нечистоту несоответствия и ту невероятную путаницу, от которой страдает все наше психологическое существование. В этом хаосе, кажется, главенствует только один закон – закон желания. Как универсальное Божественное Существо, всеобъемлющее и всемвладеющее, действует, движется, наслаждается лишь для удовлетворения божественного Восторга, так и индивидуальная жизнь действует, движется, наслаждается и страдает преимущественно для удовлетворения желания. Поэтому психическая жизненная энергия предстает перед нами в виде своеобразного ума желаний, который нам необходимо покорить, если мы хотим вернуться к своему истинному «я».

Желание одновременно является и мотивом наших поступков, и средством достижения цели, и проклятием нашего существования. Если бы наш чувственный ум, эмоциональный ум и мыслящий ум могли действовать, не подвергаясь вмешательству и влиянию жизненной энергии, если бы эта энергия вместо того, чтобы навязывать свой закон нашему существованию, могла быть подчинена их правильной работе, то все человеческие проблемы удалось бы гармонично разрешить. В идеале жизненная энергия должна делать то, на что ей указывает божественный принцип в нас, устремляться к тому и наслаждаться тем, что дается ей этим внутренним Божественным, и не иметь никаких желаний и предпочтений. Чувственный ум в идеале должен быть тихим, исполненным света и открытым для восприятия контактов Жизни инструментом, передающим возникающие ощущения и расу или истинный вкус и принцип восторга в них более высоким уровням ума; но из-за вмешательства влечения и отвращения, приятия и неприятия, удовлетворенности и неудовлетворенности, способности и неспособности, свойственных жизненной энергии в теле, чувственный ум, во-первых, ограничен в своем поле деятельности, а во-вторых, оставаясь замкнутым в пределах своих границ, он вынужден отождествлять себя со всеми этими диссонирующими проявлениями жизни в Материи. В результате он становится инструментом для переживания боли и наслаждения, вместо того чтобы быть проводником восторга существования.

Аналогичным образом, эмоциональный ум, вынужденный регистрировать все эти диссонансы и подчиняться возникающим эмоциональным реакциям, становится шумной ареной радости и горя, любви и ненависти, гнева, страха, борьбы, стремления, отвращения, симпатий, антипатий, равнодушия, довольства, недовольства, надежд, разочарований, признательности, мести и всей той неистовой игры страстей, которая составляет драму мировой жизни. Этот хаос мы зовем своей душой. Но подлинная душа, подлинная психическая сущность, присутствие которой мы ощущаем лишь изредка и которую развило очень небольшое число людей, является инструментом чистой любви, радости и светлого стремления к единению с Богом и нашими собратьями. Это психическое существо скрыто игрой ментализированной праны или ума желаний, который мы ошибочно принимаем за душу; эмоциональный ум не в состоянии отразить подлинную душу в нас – Божественное в наших сердцах – и вместо этого вынужден отражать ум желаний.

Точно так же дело обстоит и с мыслящим умом, который в идеале должен наблюдать, понимать, судить, обладая бесстрастным восторгом познания, и быть открытым наитиям и озарениям, проясняющим все, что предстает его взору, а также все, что пока скрыто от него, но постепенно должно быть проявлено. И как бы эти наития и озарения ни приходили к нам – свыше через интуитивный ум или поднимаясь из сердца, – их источником всегда является божественный Оракул, скрыто пребывающий в свете над нашим умом и ниспосылающий их подобно сверкающим молниям. Но мыслящий ум не может функционировать правильным образом, потому что зависит от ограничений жизненной энергии в чувствах, от диссонансов ощущений и эмоций, от своих собственных ограничений: интеллектуального предпочтения, одностороннего толкования, инерции, самоволия – форм, которые, вмешиваясь, принимает в нем этот ум желаний, эта психическая прана. Как говорится в Упанишадах, все наше ментальное сознание пронизано нитями и потоками этой праны, этой жизненной энергии, которая борется и ограничивает, овладевает и теряет, желает и страдает, и только благодаря его очищению мы можем познать и ощутить наше подлинное и вечное «я».

Верно то, что корнем всего этого зла является чувство эго в самом уме; но на самом деле сознательный ум лишь отражает эго, уже созданное в подсознательном уме вещей, – ту немую душу камня и растения, которая присутствует в любом теле и любой жизни и только на финальных стадиях своего развития освобождается от немоты, обретает голос и пробуждается, а не создается изначально сознательным умом. И в такого рода восходящей эволюции именно жизненная энергия становится тугим узлом эго и именно ум желаний препятствует развязыванию этого узла, даже когда интеллект и сердце обнаруживают причину своих бед и рады бы от нее избавиться; ибо прана в них является тем непокорным Животным, которое своим упрямым норовом омрачает и искажает их знание и ограничивает их волю.

Поэтому ментальный Пуруша должен отделиться от этого ума желаний, перестав ассоциировать и отождествлять себя с ним. Он должен сказать: «Я не эта жизнь, которая борется и страдает, печалится и радуется, любит и ненавидит, надеется и обманывается, гневается и боится, пребывает в бодром или подавленном состоянии духа, зависит от витальных настроений и эмоциональных всплесков. Все это – лишь процессы и привычки Пракрити в чувственном и эмоциональном уме». После этого ум отстраняется от своих эмоций и начинает просто наблюдать за ними, как раньше наблюдал за движениями и ощущениями тела. В существе снова происходит внутреннее разделение. С одной стороны, мы имеем этот эмоциональный ум, в котором эти настроения и страсти продолжают возникать, согласно привычному движению гун Природы, а с другой – наблюдающий ум, который видит, изучает и понимает их, но никак не затрагивается ими. Он словно лицезрит своего рода представление или спектакль, разворачивающийся на ментальной сцене и не имеющий к нему никакого отношения. Сначала он смотрит с интересом и иногда по привычке отождествляет себя с тем или иным персонажем, потом очень спокойно и отстраненно и наконец начинает ощущать не только покой, но и чистый восторг своего собственного безмолвного существования, с улыбкой взирая на иллюзорность бушующих страстей, напоминающих радости и горести ребенка, который играет и увлекается своей игрой. Затем он осознает себя как владыку и подателя санкции, способного отозвать санкцию и прекратить эту игру. Когда санкция отозвана, происходит еще один важный феномен; эмоциональный ум становится естественно спокойным, чистым и свободным от всех этих реакций и, даже когда они возникают, он чувствует, что они рождаются не внутри него, а становятся результатом внушений, приходящих извне и все еще затрагивающих его внутренние струны; но и эта привычка постепенно ослабевает и со временем эмоциональный ум полностью освобождается от отвергнутых им страстей. Надежда и страх, радость и печаль, симпатия и антипатия, влечение и отвращение, довольство и недовольство, бодрость и подавленность, ужас и гнев, страх и отвращение, стыд и вспышки любви и ненависти покидают освобожденное психическое существо.