Чувственный ум аналогичным образом должен быть успокоен и научиться оставлять функцию мышления той части ума, которая способна рассуждать и понимать. Когда понимание в нас отстраняется от чувственного ума и отвергает его вмешательства, последний тоже отделяется от понимания и вся его деятельность становится отчетливо видна. Тогда нам становится ясно, что он представляет собой постоянно кружащийся и беспокойный глубинный поток привычных понятий, ассоциаций, представлений и желаний, абсолютно непоследовательных и не подчиненных никакому разумному порядку или принципу. По сути, это постоянное иррациональное и бесплодное повторение одного и того же. Обычно человеческое понимание приемлет этот глубинный поток и пытается частично упорядочить его; но, занимаясь этим, оно само становится подчиненным ему и делается столь же хаотичным, беспокойным и иррационально зависимым от привычек и слепого бесцельного повторения. В результате обычный человеческий рассудок превращается в ненадежный, ограниченный, а то и вовсе бесполезный и ненужный инструмент. Нужно избавиться от этого непостоянного, беспокойного, неистового и порождающего постоянные волнения и тревогу фактора, либо отделившись от него и погрузив его в полное безмолвие, либо придав мышлению сосредоточенность и однонаправленность, благодаря которым оно автоматически отвергнет этот чуждый и сбивающий с толку элемент.

Третья причина нечистоты заключается в ущербности самого понимания и неправильной работе воли знать. Эта воля свойственна рассудку, но здесь тоже имеет место выбор и пристрастный поиск, искажающие и ограничивающие знание. Они ведут к предвзятости и предпочтению, вынуждающим интеллект придерживаться определенных идей и мнений, с большим или меньшим упорством игнорировать истину других идей и мнений, придерживаться одних аспектов истины и отказываться признавать другие, которые, тем не менее, необходимы для ее полноты, отдавать предпочтение определенным направлениям знания и отвергать любое знание, не соответствующее умственному складу, сформированному у мыслителя в прошлом. Решение этой проблемы заключается в абсолютной беспристрастности ума, в культивировании предельной интеллектуальной честности, в развитии ментальной объективности. Поскольку очищенное понимание не будет подчинено даже малейшему импульсу вожделения или желания, оно не будет подчинено и какому-либо предпочтению или неприятию определенной идеи или истины, более того, оно откажется придерживаться даже тех идей, в которых оно максимально уверено, или придавать им чрезмерную значимость, грозящую нарушить равновесие истины и умалить ценность других элементов целостного и совершенного знания.

Очищенное таким образом понимание становится в высшей степени гибким, чистым, безупречным инструментом интеллектуального познания и, будучи свободным от влияния низших искажающих и ограничивающих факторов, может постигать истины «Я» и вселенной с той полнотой и совершенством, на которые способен интеллект. Но для получения подлинного знания необходимо нечто большее, поскольку это знание, согласно нашему определению, супраинтеллектуально. Для того чтобы рассудочное мышление не мешало обретению подлинного знания, нам необходимо сделать еще один шаг вперед и развить способность, которую чрезвычайно трудно развить мыслящему интеллектуалу и которая противоречит всем его наклонностям, – мы должны научиться быть интеллектуально пассивными. Цель, которую мы перед собой ставим, имеет два аспекта, и по этой причине нам необходимо научиться двум различным формам пассивности.

Главное, что мы уже поняли, что интеллектуальное мышление само по себе не является средством познания и не относится к разряду высочайшего мышления; мысли высочайшего порядка приходят к нам через интуитивный ум с супраментальных уровней нашего сознания. Пока в нас доминируют обычные ментальные процессы и привычка все интеллектуально осмыслять, интуитивный ум может посылать нам свои послания лишь подсознательно, более того, еще не достигнув сознательного ума, они, как правило, будут подвергаться значительному или полному искажению. В случае же его сознательной работы механизм передачи будет включаться лишь изредка и работать крайне несовершенно. Чтобы усилить эту более высокую познавательную способность, нам необходимо отделить интуитивные элементы нашего мышления от интеллектуальных – точно так же, как мы перед этим отделили понимание от чувственного ума; но это задача не из легких, ибо помимо того, что наши интуитивные знания приходят к нам под покровом интеллектуальной активности, существует великое множество интеллектуальных процессов, маскирующихся под интуицию и пытающихся выдать себя за нее. Решение данной проблемы заключается, во-первых, в обучении интеллекта распознавать подлинную интуицию, отличать ее от ложной и постепенно приучаться к интуитивному восприятию истины. Приходя к интеллектуальному пониманию или заключению, он должен рассматривать его не как что-то истинное и окончательное, а скорее, смотреть вверх и соотносить любой свой вывод с божественным принципом, ожидая в максимально возможной для себя тишине прихода света свыше. Таким образом, можно превратить большую часть нашей интеллектуальной деятельности в светоносное и подлинное видение (а в идеале полностью перейти на него) или, по крайней мере, значительно увеличить частоту, чистоту и сознательную силу идеального познания, действующего позади ума. Последний должен учиться подчиняться и не препятствовать этой идеальной способности.

Но для познания высшего «Я» необходимо уметь приводить ум в состояние полной тишины, отбрасывать все мысли, не думать вообще – как это нам предписывает Гита. Это звучит шокирующе для западного ума, который превозносит мысль выше всего остального и склонен путать способность ума не думать с неумением мыслить. Но умение приводить ум в безмолвие не имеет ничего общего с интеллектуальной ограниченностью, это сила, а не слабость. В этой глубокой тишине содержится неиссякаемый источник знаний. Только когда ум полностью успокаивается и становится подобен прозрачной, неподвижной и спокойной глади воды, а душа превосходит мысль, когда все наше существо абсолютно чисто и спокойно, высшее «Я», находящееся над всеми процессами и всем становлением и являющееся их источником, Безмолвием, порождающим все слова, Абсолютом, частичным отражением которого является все относительные вещи и явления, может проявиться в прозрачных глубинах нашего существа. Только в абсолютной тишине мы начинаем слышать это Безмолвие, только в абсолютном покое это Бытие являет себя. Поэтому для нас имя Этому «Безмолвие и Покой».

Наряду с чистотой и как средство, помогающее ее обрести, необходимо сосредоточение. На самом деле чистота и сосредоточенность являются двумя аспектами – женским и мужским, пассивным и активным – одного состояния бытия; благодаря чистоте сосредоточение становится полным, по-настоящему эффективным и всемогущим; благодаря сосредоточению чистота производит свое действие, а при отсутствии сосредоточения может вести лишь к состоянию глубокой умиротворенности и вечного отдохновения. Их противоположности также тесно взаимосвязаны; ибо мы знаем, что нечистота есть смешение дхарм, хаотичное, несогласованное, запутанное действие различных частей существа; и причиной этого смешения является то, что воплощенная Душа неправильно сосредоточивает свое знание на своих энергиях. Наша природа ущербна, во-первых, потому, что она механически подчинена внешним влияниям, [8] которые воспринимаются умом хаотично, без всякого разбора, порядка или контроля, а во-вторых, потому, что она не умеет правильно сосредоточиваться и управлять этим процессом, хаотично и во многом случайно обращая свой взор то на один, то на другой предмет в зависимости от того, насколько он интересует, но не более высокую душу или рассуждающий и различающий интеллект, а беспокойный, непоследовательный, переменчивый, легко подверженный утомлению и рассеиванию, более приземленный ум, являющийся главным врагом нашего прогресса. В таких условиях чистота, правильная работа природных инструментов, ясный, безупречный и озаренный порядок в существе становятся невозможны; разного рода процессы, зависящие исключительно от происходящего вокруг и внешних влияний, неизбежно должны сталкиваться и препятствовать друг другу, служить друг для друга искажающими, отклоняющими и рассеивающими факторами. Аналогичным образом, без чистоты невозможно достичь совершенного, гибкого и устойчивого сосредоточения всего существа на правильной мысли, правильной воле, правильном чувстве или же постоянно находиться в состоянии духовного переживания. Поэтому чистота и сосредоточенность должны идти рука об руку и помогать победам друг друга до тех пор, пока мы не достигнем того вечного покоя, благодаря которому в человеческом существе сможет отразиться некий смутный образ вечной, всемогущей и вездесущей деятельности.

Однако в Йоге знания, в том виде, как ее практикуют в Индии, слово «сосредоточение» употребляется в особом и более узком смысле. Оно подразумевает устранение из ума всех отвлекающих мыслей и концентрацию ума на идее Единого, благодаря которым душа поднимается над феноменальным миром и проникает в единую Реальность. Из-за того, что наш ум рассеян, мы погружены в феноменальное; благодаря сосредоточению и погружению ума в самого себя мы должны вернуться к реальному. Сосредоточение обладает тремя силами, позволяющими достичь этой цели. Концентрируя внимание на каком угодно предмете, мы можем познать его, заставить его раскрыть нам свои тайны; однако мы должны использовать эту силу для познания не окружающих нас вещей, а единственной Вещи-в-себе. Благодаря сосредоточению мы также можем собрать воедино всю свою волю и направить ее на обретение того, что мы еще не имеем, что еще недоступно нам; если у нас есть достаточная целеустремленность, достаточная искренность, уверенность в себе, если наша способность к сосредоточению достаточно развита, верна собственному предназначению, абсолютна в вере, мы можем с ее помощью овладеть чем угодно; но нам нужно использовать ее не для овладения теми многочисленными объектами, которые предлагает нам мир, а для духовного овладения тем единственным имеющим реальную ценность объектом, который также является единственным субъектом, достойным познания. И, наконец, благодаря сосредоточению всего нашего существа на каком-то определенном состоянии, мы можем стать такими, какими пожелаем; мы, например, можем стать образцом силы и смелости, даже если до этого были подвержены многочисленным слабостям и страхам, или мы можем стать воплощением великой чистоты, святости и покоя или же проявить в себе единую вселенскую душу Любви; однако мы должны, как было предписано древними, использовать эту способность даже не для того, чтобы стать обладателем всех этих качеств (насколько бы это состояние ни превосходило то, чем мы являемся сейчас), а чтобы стать тем, что превосходит все сущее и свободно от всех действий и качеств, – то есть чистым и абсолютным Бытием. Всё остальное, все прочие объекты сосредоточения могут быть ценны лишь в качестве подготовки, начального обучения, первых шагов рассеянных и несобранных ума, воли и жизни к тому величественному и единственному объекту, который они избрали своей целью.

Использование сосредоточения в таком качестве, как и в любом другом, предполагает предварительное очищение, а также, в конце концов, отречение, прекращение всякой деятельности и, наконец, вхождение в абсолютное и трансцендентное состояние самадхи, из которого – если оно достигло своей вершины и продолжается непрерывно – нет возврата, за исключением, может быть, одной души на многие тысячи. Ибо благодаря самадхи мы достигаем того «высшего состояния Вечного, из которого души не могут вернуться» в циклическое движение Природы; [9] и именно в это состояние самадхи йогин, нацеленный на уход из мира, стремится войти в момент своей смерти. Все эти этапы мы можем проследить в практике Раджа-йоги. Ибо сначала раджа-йогин должен достичь определенной нравственной и духовной чистоты; ему надлежит избавиться от низших или тянущих вниз форм активности своего ума; впоследствии, однако, он должен прекратить всякую ментальную активность и сосредоточиться на одной идее, перейдя таким образом из состояния активности в состояние покоя. В Раджа-йоге существует несколько ступеней сосредоточения: на первой объект сосредоточения осмысливается умом, на второй – ум остается устойчиво сконцентрированным на нем, на третьей – ум утрачивает себя в том, что этот объект символизирует, или в том состоянии, к которому ведет сосредоточение. Однако только последняя стадия называется в Раджа-йоге «самадхи», хотя этот термин, как, например, в Гите, может употребляться в гораздо более широком смысле. Но и в самом самадхи Раджа-йоги существует несколько различных ступеней или фаз: на первой ум, хотя и отстраненный от внешних объектов, все еще продолжает размышлять, созерцать и воспринимать то, что происходит в ментальном мире, на второй – он все еще способен создавать первичные мыслеформы, на третьей – все движения ума, даже внутри него самого, затихают, и душа, превосходя мысль, поднимается в тишину Непостижимого и Невыразимого. В любой йоге на самом деле существует немало предварительных объектов мысленного сосредоточения: образов, вербально сформулированных идей, исполненных смысла имен, – каждый из которых является средством [10] , помогающим уму в этом движении, и все они должны быть использованы и превзойдены; согласно Упанишадам, высочайшим объектом такого рода является мистический слог АУМ, три буквы которого символизируют Брахмана или высшее «Я» в его трех последовательных состояниях – Пробужденной Души, Грезящей Души и Спящей Души, а весь священный слог обозначает нечто запредельное, превосходящее любое состояние и любую активность. [11] Ибо именно Трансцендентное является окончательной целью любой Йоги знания.