«Я хочу, чтобы она видела во мне – меня. Я хочу, чтобы она занялась со мной любовью, потому что это – я, а вовсе не потому, что ей не терпится».

Эта мысль поразила его в самое сердце – причем не его одного.

«Прошу прощения, я не ослышался? Ты подумал «заняться любовью»? – требовательно спросил Гораций. – Обычно ты это по-другому называешь».

Джастин осторожно высвободился из объятий Мэй, помотал головой. Очередное дежавю, такое уже с ними было… И сколько раз они, несмотря на доводы разума, оказывались в волоске от соития? Сколько раз им пришлось отступать, отрываясь друг от друга?

«А может, это не случайность? – заявил Магнус. – Наверняка ты не просто так к ней возвращаешься!»

«Возможно, – неохотно признался Джастин. – Но это не должно произойти таким образом. Во всяком случае, пусть все произойдет не здесь и не сейчас».

Когда ласки прервались, Мэй на мгновение смешалась и тотчас превратилась в прежнюю, непроницаемо-замкнутую Мэй. Однажды, отстраняясь, он вел себя безобразно, оскорбительно: он даже заявил ей, что ему неинтересен секс с женщиной, с которой он уже переспал. Он лгал, и ему предстоит снова лгать. Вероятно, следовало применить отработанную тактику и сказать гадость, чтобы дороги назад не было, но внезапно Джастин обнаружил, что пытается сгладить ситуацию и держит ее за руки, одновременно отодвигаясь подальше.

– Я не неудовлетворенный дикарь, Мэй, – с деланой беспечностью произнес он. – Мне нужна правда. Во что ты влипла? Смотри, твои женские штучки на меня не действуют, выкладывай все начистоту!

Однако он не был столь уверен в себе. Сбрось Мэй тонкую простынку – и кто знает, что могло бы случиться… Но произнесенное шутливым тоном воззвание дало свои плоды. Кроме того, Джастин отнюдь не лукавил: ему требовалось узнать, что произошло сегодня ночью. Одно дело – растрепанные чувства и невыясненные отношения, а другое – судьба делегации. Если их ждали неприятности, надо к ним готовиться, и, судя по ее грустному лицу, неприятности были не за горами.

Но прежде чем Мэй раскрыла рот, в дверь постучали. Стучали на джемманский манер – тихо, но отчетилво.

– Минутку! – отозвалась Мэй, вскакивая.

И Джастин был вознагражден созерцанием потрясающего тела, прежде чем Мэй натянула на себя аркадийское платье. Открыв дверь, она обнаружила на пороге Лусиана. За ним толпились остальные.

– Что у вас здесь происходит? – выпалил сенатор.

– Сыночки Карла надрались и увидели – или им пригрезилось, – что чужак залез на территорию поместья, – объяснил Джастин и, поморщившись, покачал головой. – А один упирался и клялся, что это Мэй, причем тот самый парень, который глаз не сводит с нее и с остальных женщин. Нес какой-то бред, что, дескать, она напала на него с пистолетом.

Джемманы столпились в комнате, и Аттикус застонал:

– Только этого нам не хватало! Есть серьезные последствия? Ранения? Они будут жаловаться мне утром?

– Нет, на нас не будут, – холодно отрезала Мэй, складывая руки на груди и демонстративно прислоняясь к стене. – Но парень получил хорошую оплеуху, по лицу было заметно.

– Как вы считаете, человек, который к ним залез… он как-то с нами связан? – спросил Джордж. – А если он шпион?

Джастин хотел возразить, но в последний момент спохватился и пожал плечами. Пусть гипотеза про лазутчика собьет их со следа и отвлечет от задумки Мэй. А еще хорошо бы обвинить Карла в том, что он плохо защищает делегацию.

– Понятия не имею, – отозвался Джастин. – Но мальчишке досталось. Трудно сказать, кто там был на самом деле.

– Я переговорю с Карлом, – отрубил Аттикус. – Мы полагали, что, раз аркадийское правительство благосклонно отнеслось к затее, нам ничего не грозит. А ситуация осложнилась: похоже, активисты-фанатики решили учинить провокацию. Наверняка они не гнушаются грязными методами.

Они с Джорджем принялись обсуждать стратегические вопросы, и джемманы потянулись прочь из спальни. К сожалению, не все поверили в версию Джастина. Лусиан, к примеру, хотя и старался не подавать виду, смотрел то на Мэй, то на Джастина весьма задумчиво. Вал тоже что-то заподозрила, потому что Мэй была ее лучшей подругой.

– А ты в порядке, Финн? У тебя волосы растрепались…

А они и впрямь растрепались, и Джастину очень хотелось снова запустить пятерню в ее спутанные кудри… Но причиной беспорядка в прическе был не только поцелуй, но и спешка – Мэй торопливо выдергивала шпильки и стаскивала шляпу, прежде чем прыгнуть в кровать. А сейчас она беззаботно рассмеялась и отбросила спутанные локоны с лица.

– Я их на ночь распускаю, откуда мне было знать, что к нам ворвутся! Ты бы видела, с каким неодобрением они смотрели, Вал!

Веселье Мэй выглядело вполне естественным, и Джастин только диву давался. Но Вал и это не убедило. Однако она улыбнулась, обняла Мэй на прощание, кивнула Джастину и покинула спальню.

Мэй закрыла дверь, и беззаботное выражение исчезло с ее лица.

– Ладно, – произнес Джастин. – Давай выкладывай, пока к нам еще кто-нибудь не вломился.

Мэй смотрела исподлобья, и он затаил дыхание: что, если она окончательно замкнется в себе и ничего не скажет? Почему-то это предположение невероятно уязвило его, и нестерпимо было не только неведение, – хотя и это тоже отвратительно! – но сама мысль, что Мэй ему не доверяет. Но, помолчав еще пару мгновений, она наконец произнесла: