Когда в ее покои вошли несколько совершенно посторонних девиц, Софья попыталась потребовать Марфу и Груню. Девушки не обратили внимания, продолжая сюсюкать и умывать малышку. И Софья поняла, что надо действовать. Ее слуг явно удалили, а откуда эти? Лобанова — Ростовская подсуетилась? И где они были, когда девочка болела?

Нет, ей такие не нужны, ей нужны верные…

Сначала-то Софья пыталась понять, кто и где, а вот потом, когда одна из девушек обмолвилась, что может, не стоило так-то, убирать кормилицу от ребенка, не слишком ли Анна Никифоровна…

Вот тут Софья взбеленилась по — настоящему.

Значит, так? Не хотел ребенок по — хорошему, будет по — её? Не много ли княгиня на себя взяла? Уррррою!

Какое оружие доступно ребенку? Да самое простое. Софья отказалась одеваться, умываться, идти в церковь, сидела и плакала.

Увещевания княгини Анны привели только к словам 'Бяка! Злая!!!' в ее сторону. И метко запущенному сафьяновому мячику. Сколько там сил у трехлетнего ребенка? Даже синяка не будет, но в лицо он-таки попал, только бубенчики внутри звякнули. А что, аналог пощечины. В итоге ребенка одели насильно и потащили в церковь.

Торжественный выход Софья не испортила, не дали. Хотела было поговорить с матерью, но не подпустили — княгиня явно рассчитывала, что ребенок переключится, забудет обо всем, а там и смирится. Ага, хвост тебе об стенку! Первое сражение Софья проигрывать не собиралась — и ехала до церкви на руках у дебелой боярыни, в плане страшной мести общипывая ей воротник и кидая жемчужинки и золотое шитье на пол. Заречешься, зараза, меня руками хватать!

А вот в церкви Софья устроила шумный рев. Сначала шумный, чтобы мать внимание обратила, еще до начала богослужения. А когда к девочке обернулись четыре женщины, явно главные тут, принялась реветь тише и требовать Марфу и Груню.

Естественно, замолчать инцидент уже не получилось. Соня рассчитала все правильно. В любом тереме не без подводных течений и не может Анна Никифоровна всем нравиться. Кто-то да не упустит возможность подпустить ей шпильку.

Это оказалась симпатичная светловолосая женщина, лет тридцати на вид, которая, явно поняв, что требует ребенок, приказала Лобановой — Ростовской вернуть девочке кормилицу, а пока привести постельницу, чтобы ребенок не ревел в церкви. Пусть успокаивает.

Анна Никифоровна скривилась, как от лимона, но кого-то послала за Груней, явно рассчитывая, что истерика продолжится — и можно будет девчонку потом убрать.

Куда там!

Стоило Софье увидеть Груню, как девочка тут же усилием воли прекратила слезоразлив, влезла на руки, прижалась, расцвела улыбкой и позволила себя покормить.

Девчонку (той еще и пятнадцати не было) тут же повелели оставить при царевне.

За столом Софья вела себя замечательно, но только когда Груня была рядом. А стоило появится Марфе, как вообще засияла ясным солнышком и вцепилась в обеих женщин так, что оторвать бы сразу и не получилось.

Остальное прекрасно сделала Марфа. Тетка была умна, просто раньше у нее зацепиться возможности не было. Отработала кормилицей три года — и свободна за ненадобностью. С шубой, с деньгами, с почестями, но уже не при царевне. А тут она принялась работать переводчиком при Софье, объясняя, что девочка-де хочет ее в нянюшки, а Груню в служанки, потому как ухаживали во время болезни, заботились, да и вообще, дети чувствуют, кто их больше любит…

Оставили. А Марфа уже повыгоняла из покоев Софьи всех лишних девиц, оставив только ту, проговорившуюся. И то с позволения Софьи.

Да, ребенок. Да, царевна. Но и это уже не так мало.

А вот теперь, когда есть база, когда можно не ждать предательства в собственной спальне и спокойно тренироваться, читать Псалтырь, все больше осваивая алфавит и развивать доставшееся тело, вот теперь и информацию об окружающем мире можно собирать. И девочка принялась за работу.

Спустя еще две недели Софья выделила для себя ключевых обитательниц терема.

Царица Мария Ильинична, в девичестве Милославская.

Мать. Высокая темноволосая и темноглазая женщина, красивая, статная, спокойная, в очередной раз беременная…

Софью она не любила, это видно было. Уж ей так точно, а значит и остальным. Но, как часто случается, старалась этого не показать — и разрешала малышке больше, чем остальным. Дарила подарки, делала послабления… Если бы Софья была ребенком, она бы, может, и расстроилась. Как же, мама не любит. Но она ведь взрослая. Она — вообще левый человек в этом теле, а потому… Ну и фиг с тобой, не люби. Переживем, перекусаем. Главное, что девочка была более — менее свободна. Да и подарки были достаточно ценными, так что когда будет возможно — надо наградить своих людей за верную службу. Хорошо служат те, кому много платят.

Сестра Марии — Анна. Боярыня Морозова. Тут была некрасивая история, но насколько поняла Софья, у ее отца был воспитатель — Борис Морозов. Сам по себе мужик неплохой, только вор и властолюбец. Ну, так у власти все такие, традиция, однако.

Так вот, понимая, что любовь монарха преходяща и что царь, став самостоятельным, скоро пошлет воспитателя далеко и надолго, он сделал финт ушами. Подставил царю двух сестер Милославских. Царь выбрал себе Марию, а боярин Морозов женился на Анне и лихо породнился с царем. Впрочем, от опалы его это не спасло, народ поднял бунт и Борис Морозов получил все основания опасаться за свою жизнь. Его чуть не прибили, дом разграбили, еще бы и жену прибили, да та закричала, что сестра царицы, ну и тем спаслась. Повезло…