Выиграть мягкие игрушки. Сейчас, может быть, это звучит банально, но когда ты маленький ребенок и ты видишь, как огромные парни гуляют по парку с большими мягкими игрушками… У меня есть много фотографий игрушек, которые я выиграл [смех] [показывает слайды с изображением огромных плюшевых игрушек]. Вот мой папа с одной из них… Я действительно выиграл много игрушек! А мой папа смог выиграть только одну, и это часть моей жизни и жизни моей семьи. Вы знаете, я могу услышать циничные замечания… В век цифровых возможностей это может быть фотомонтаж или я заплатил кому-то пять долларов, чтобы сфотографироваться рядом с медведями. Я подумал: как же в век цинизма я смогу убедить людей? И понял, что я могу показать вам всех этих медведей! [На сцену выносят пять огромных плюшевых медведей. В зале раздаются аплодисменты и смех.] У нас нет достаточно места в грузовике, чтобы везти их обратно, и поэтому, если кто-то хочет, не стесняйтесь, подходите и берите себе медведя.

Итак, моя следующая мечта быть конструктором. Это было трудно. Поверьте мне: попасть в невесомость легче, чем стать конструктором. Когда я был восьмилетним ребенком, наша семья отправилась в Диснейленд. Если вы когда-нибудь видели фильм «National Lampoon’s Vacation», это было примерно так! [Смех.] Это было приключение! [Показывает слайды из поездки всей семьей в Диснейленд.] Это очень старые фотографии. Вот я на фоне замка… Здесь тоже я… Для тех, кому из вас интересно, – это аттракцион «Алиса». [Смех.] Да, это было самое крутое место из всех, где я когда-либо был! И вместо того, чтобы сказать: «Ух ты, я хочу покататься!», я сказал: «Я хочу сделать это!» И я выждал время, закончил университет с докторской степенью и подумал, что обладаю достаточной квалификацией, чтобы это делать. [Смех.] И я отправил резюме в Уолт Дисней-парк, а они прислали мне чертовы письма с отказами: «Мы внимательно рассмотрели ваше резюме, но, к сожалению, в настоящее время у нас нет вакансии, которая подходила бы вам». Теперь подумайте. Мне отказали в работе в том месте, где очень хорошо метут улицы. [Смех.] Да. Это было почти поражением. Возникла кирпичная стена. Кирпичные стены существуют не только для того, чтобы не позволять нам делать что-то. Они для того, чтобы останавливать тех, кто не очень стремится преодолеть их.

Отправимся в 91-й год. Мы занимались виртуальной системой в Университете Вирджинии за пять долларов в день. Еще одна невероятная история. Я был так напуган в те дни, вернувшись в университет в качестве младшего преподавателя… И вот я на своей первой конференции, и я напуган до смерти. И вот подходит ко мне из ниоткуда идол компьютерной графики, обнимает меня и говорит: «Я от Энди». И это тогда, когда я подумал: «О’кей, может, у меня все получится! Может, я действительно один из них?!» На конференции я говорил о том времени, когда всем нужно было полмиллиона долларов, чтобы сделать проект «Виртуальная реальность». Все чувствовали себя тогда растеряно. И мы в прямом смысле разобрали систему за пять тысяч долларов на кусочки и собрали из них систему виртуальной реальности, которая работала. И люди чувствовали себя так… ну, вы знаете… как в гараже «Хьюлетт-Паккарда»… Это было невероятно! И так я все это говорю… и вдруг аудитория стала сходить с ума, и парень по имени Том Фурнесс, тот, что был одним из гуру виртуальной реальности в то время, подходит к микрофону и представляется. Я не знал, как он выглядит, но я знал его имя. Он задал вопрос, и я спросил: «Вы действительно Том Фурнесс?» Он ответил: «Да». Тогда я сказал, что с удовольствием отвечу на его вопрос, но пусть он сначала пообещает, что пообедает со мной завтра. [Смех.] Очень важно задать вопрос, на который человек не может ответить «нет». [Смех.] Был установлен большой дисплей. Иногда его называли «взгляд аллигатора». Как только проект был запущен, меня попросили взять короткое интервью у министра обороны на предмет виртуальной реальности. И это был мой шанс. Я позвонил в Диснейленд и сказал: «Послушайте, я собираюсь взять интервью у министра обороны, и я хотел бы получить некоторые из ваших материалов, так как это одна из лучших систем в мире». Но они, похоже, не собирались мне помогать… И тогда я говорю: «Или весь этот ваш патриотизм только фарс?..» [Смех.] И они так… «Да, странно, что отдел по связям с общественностью не может вам помочь. Придется мне вас соединить непосредственно с тем, кто всем этим занимается». Джекпот! Так я оказался на связи с парнем по имени Джон Снодди, одним из самых выразительных людей, которых я когда-либо встречал. Он руководил командой, и они делали потрясающие вещи. Он прислал мне кое-что, что мы обсудили. Он еще прислал, мы опять обсудили… А потом я говорю: «Послушай, я скоро буду в ваших краях на конференции, не хотел бы ты пообедать со мной?» На самом деле, если бы он согласился, то я бы поехал в Калифорнию только ради этого. Я был готов на что угодно ради этой встречи. [Смех.] И Джон сказал: «Конечно!» И я провел около восьмидесяти часов, разговаривая со всеми специалистами мира по виртуальной реальности. И затем я собрал в уме все это вместе, и я должен был это запомнить. А тот, кто знает меня, то знает и то, что памяти у меня вообще нет. Но я не мог выглядеть дураком. И я обедал с Джоном два часа, и Джон, должно быть, думал про меня: «Вот так феноменальная личность! Но все, что я делал, так это передавал мысли Фреда Брукса и Ивана Сазерленда, Энди Ван Дама и таких, как они. И Генри Футча. Очень легко быть умным, если повторяешь мысли умных людей. И в конце обеда, как это обычно бывает, я задал вопрос. Я сказал: «Ты знаешь, у меня скоро академический отпуск…» И он спросил: «Что это?»… [Смех.] …Культурные различия… И я поговорил с ним о возможности приехать и поработать с ним. И он сказал: «Хорошо. Только, знаете, вы работаете в бизнесе, где все рассказывают секреты. А мы в бизнесе, где секреты хранят». Затем то, что делает Джона Снодди Джоном Снодди, он сказал: «Разберемся!» Что мне определенно понравилось. И еще одно, чему я научился от Джона Снодди, – он сказал: «Иногда надо ждать достаточно долго, чтобы люди удивили тебя и произвели на тебя впечатление. Дай им немного больше времени, и они почти наверняка поразят тебя!» И мне это запомнилось. Я думаю, это абсолютно правильно. Короче говоря, мы заключили контракт. Похоже, этот контракт был первым, и многие склоняются к тому, что и последним, когда-либо подписанным в Диснейленде. Я поехал туда. Жил и работал за свой счет. Я поехал на шесть месяцев. Мы опубликовали проект, над которым я работал. А затем я встречаю Злодея. [Рэнди показывает фотографию своего бывшего декана.] Я не мог больше чувствовать себя хорошо, потому что ко мне не было доверия. Злодеем оказался декан, вернувшийся в Университет Вирджинии. Не важно, как его зовут, давайте назовем его «декан Вормер». [Смех.] Я встретился с ним и сказал, что я хотел бы сделать там научную работу и что мне позволяют это сделать. Я имел в виду, что если, в сущности, Джон не сошел бы с ума, этого бы не было никогда. Это очень секретная организация. Декан смотрит на документы и говорит: «Они собираются завладеть твоей интеллектуальной собственностью!» Я сказал: «Да, у нас есть соглашение на публикацию проекта. Другой интеллектуальной собственности нет, и я не собираюсь получать патент». – «Ты мог бы. Иди и заставь их поменять условия в договоре. А потом возвращайся ко мне». А потом я сказал ему, как это важно для меня. И если мы все это не уладим, я возьму неоплаченный отпуск и просто поеду туда делать свое дело. И он сказал: «Я могу и это запретить. У тебя есть интеллектуальная собственность, в твоей голове, и, может быть, они собираются высосать ее из тебя? Но этого не должно случиться!» [Смех.] Очень важно знать: когда ты с кем-то споришь, ты должен уметь выбраться из всего этого как можно быстрее. Я сказал ему: «Хорошо, давайте успокоимся. Это правда ваше требование или это требование декана спонсорского отделения? И, если он будет доволен, вы будете довольны?» Он сказал: «М… да!» И я рванул оттуда и оказался в офисе Джина Блока, у самого фантастического человека в мире, и я сказал: «Давайте начнем с самого высокого уровня, так как я не хочу начинать сначала. Это хорошая идея?» Он сказал: «Ты меня спрашиваешь, хорошая ли это идея? Но я не знаю. Все, что я знаю, – это то, что один из моих замечательных преподавателей сейчас в моем офисе и он очень взволнован. Поэтому расскажи мне, почему ты здесь?» А вот и урок для каждого руководителя. Они оба сказали одно и то же. Но подумайте о том, как по-разному они это сказали: «Я НЕ ЗНАЮ!!!»… [Громким лающим голосом.] «Я не знаю… [Приятным голосом.] У меня не так много информации, но один из моих преподавателей в моем офисе, и он очень взволнован. Поэтому я хочу знать больше». Есть два способа сказать «Я не знаю»: хороший и плохой. Поэтому мы все уладили. Я поехал в Диснейленд абсолютно спокойным. Все хорошо, что хорошо кончается.

Некоторые кирпичные стены сделаны из плоти. Я работал над проектом «Аладдин». Это было необыкновенно! Я имею в виду просто невероятно! Вот мой племянник Кристофер. [Показывает слайд, на котором изображен Кристофер на аппарате «Аладдин».] Вы устраиваетесь в кресле, надеваете на голову специальный прибор, и вы летите на ковре-самолете! Этот дисплей – очень интересная штука, он имеет две части, он очень умно придуман. Единственная часть, которая касается головы гостя, – это маленькая кепка. А вся остальная дорогущая техника располагается на ней. Кепку можно заменить, потому что они очень дешевые. А вот, что я делал [слайд, где Рэнди чистит шапку] во время своего академического отпуска… я чистил кепки. [Смех.] Мне нравилось место, где я работал, просто замечательное! Это все, о чем я мечтал! Мне нравился цех с моделями. Люди там медленно передвигаются вокруг вещей, которые были размером с комнату. Это было невероятно вдохновляющее место! Я часто вспоминаю, как я поехал туда и люди спрашивали меня: «Не завышены ли ваши ожидания?» И я говорил им: «А вы видели фильм “Чарли и Шоколадная фабрика”, где Джин Уайдер говорит маленькому мальчику Чарли, когда дарит ему шоколадную фабрику: “Ну, Чарли, тебе когда-нибудь рассказывали историю о маленьком мальчике, который вдруг получил все, что хотел?” Глаза Чарли стали, как блюдца… И он ответил: “Нет, что с ним случилось?” И Джин Уайдер говорит: “Он жил долго и счастливо”». [Смех.]

Итак, я работал над проектом «Аладдин». И написал его как особый проект, один из лучших в моей карьере. И он навсегда изменил меня. Это не было просто хорошей работой, я был частью ее, и она позволила мне работать с настоящими профессионалами. Многие из них жили в этом фантастическом мире белых воротничков со степенями докторов и магистров. И я научился у Джона Снодди тому, как соединять художников и инженеров вместе. И это было настоящее наследство. Мы сдали проект, и получился замечательный научно-культурный скандал. Когда мы писали этот проект, ребята говорили: «А давайте сделаем большую красивую картинку, как в журналах!» [Показывает слайд, на котором первый лист проекта снабжен фото в верхнем углу, занимающем два столбца] А СИГГРАФ, который принимал документы, устроил скандал: «Кто вам разрешил это делать?!» [Смех.] Но закон не запрещал. Поэтому мы опубликовали проект, и удивительно, что с тех пор СИГГРАФ взял за правило ставить цветные картинки на первой странице. Так я немного изменил мир. [Смех.] И затем в конце моих шести месяцев они пришли ко мне и сказали: «Ты можешь остаться у нас, если хочешь…» И я сказал: «Нет». Это был единственный раз, когда я удивил своего отца: «Ты что, с тех пор, как ты был вот таким маленьким, это все, чего ты хотел! И когда ты получил это, теперь ты…» В моем столе была бутылка маалокса. Будьте осторожны, когда вы чего-то желаете… Это было очень беспокойное место. В общем, Диснейленд не был местом, где пили много маалокса, но вот лаборатория, в которой я работал… еще в середине проекта, и это было, как в Советском Союзе: все было под контролем, но работалось хорошо. Если бы они сказали: «Останься или никогда больше не войдешь в это здание, я бы остался. И я бы сделал это, но они облегчили мне задачу. Они сказали: «Ты можешь работать в университете и у нас». И я стал их консультантом, работая один день в неделю. И я делал это десять лет. Это одна из причин, почему все должны быть профессорами, вы можете делать два любимых дела одновременно.

Я их консультировал по таким проектам, как «Дисней Квест», а также виртуальному путешествию по джунглям. Но самый лучший интерактивный проект, который я когда-либо делал, – это «Пираты Карибского моря». Да, вот такие мои детские мечты.

А еще я помогал другим осуществлять их мечты. Я рад, что я стал профессором, где еще можно помогать людям с их мечтами?! Может быть, только работая в Electronic Arts company [15] . Я не знаю, но это еще один вариант. Все началось, когда молодой человек по имени Томми Бернетт подошел ко мне в Университете Вирджинии и поинтересовался, не может ли он присоединиться к моей исследовательской группе. Мы поговорили об этом, и он сказал: «У меня есть мечта…» Я спросил: «Томми, что за мечта?» Он сказал: «Я хочу работать над следующей серией “Звездных войн”». Теперь вы можете себе представить, когда это было. Где Томми? Томми сегодня здесь. В каком году это было? Ты был второкурсником. Это было в 93-м. Помнишь? Хорошо. Я говорю: «Томми, ты знаешь, возможно, они больше не будут снимать…» (Пауза и смех в зале.) [16] А он говорит: «Будут!» И он проработал со мной несколько лет как студент, затем как преподаватель. И когда я ушел в Карнеги-Меллон, все ушли со мной, кроме Томми. Потому что у него было предложение получше. Он действительно работал над тремя сериями «Звездных войн».

Вы знаете, не всегда все получается. Но люди знают меня как успешного парня. Поэтому я сказал: «Я же могу это делать для многих! Я могу развернуть людей навстречу их детским мечтам. И вот я придумал курс. И я пошел в Карнеги-Меллон и придумал курс под названием «Создание виртуальных миров». Это очень простой курс. Был ли кто-нибудь на моем курсе? [Некоторые люди встают, поднимают руки.] О’кей… а некоторые и понятия не имеют… Для вас повторю: курс был очень простой. Пятьдесят студентов были взяты с разных отделений университета. Наугад были созданы команды. По четыре человека в команде, и они менялись в рамках каждого проекта. Проект длился две недели. И так ты что-то делаешь, что-то мастеришь, что-то показываешь. Затем я смешиваю команды, и у тебя вновь три новых партнера, и ты делаешь это снова. И так каждые две недели. За семестр у тебя пять проектов. Когда мы обучали этому курсу первый год, было невозможно описать, какая была проделана работа. Я просто вел курс, потому что хотел увидеть, сможем ли мы это сделать. Мы только что научились, как нужно накладывать текстуру на трехмерную поверхность. И мы научились делать это вполне прилично, даже работая на очень медленных компьютерах. И я сказал: «Я попробую!» И в моем новом университете Карнеги-Меллон я сделал пару звонков и сказал, что я хочу поменять оборудование, и в течение двадцати четырех часов они поменяли оборудование на пяти отделениях. Я люблю этот университет. Это самое замечательное место! Делайте все, что вы хотите, только есть два правила – никакого насилия со стрельбой и никакой порнографии. Не только потому, что я в принципе против этого, просто в виртуальной реальности этого уже было предостаточно. [Смех.] И вы будете удивлены, как много девятнадцатилетних мальчишек полностью избавилось от таких мыслей только потому, что им запретили [смех и аплодисменты].

Я вел курс. Первое задание, я дал его студентам, и они вернулись через две недели. И у меня снесло крышу. Работа была настолько запредельная, я дал им проект, похожий на то, что я делал в лаборатории Диснейленда. И я не мог даже представить, что они смогут это сделать. И инструменты у них были хуже, но они это сделали, и это было здорово! Честно говоря, я уже, будучи профессором десять лет, не имел понятия, что же делать дальше… поэтому я позвонил своему руководителю Энди Ван Даму и сказал: «Энди, я дал своим студентам задание на две недели, а они понаделали такого, что, дай я им на это целый семестр, и то пришлось бы всем поставить пятерки. Что же теперь делать? [Смех.] Энди подумал минутку и сказал: «Вернись в класс, посмотри им в глаза и скажи: “Ребята, то, что вы сделали, здорово, но вы можете лучше!” [Смех.] И это был правильный совет! Никто не знал, где должна быть планка. И опустив ее, я оказал бы им плохую услугу. Да, это был действительно хороший совет, студенты двигались вперед, они продолжили работу во время семестра, это стало их второй жизнью. Я зашел в класс к пятидесяти студентам, а там их было уже девяносто пять человек, потому что это был день, когда мы демонстрировали нашу работу: соседи по комнате, друзья, родители… Ко мне в класс никогда раньше не приходили родители. И это было лестно, но и страшно! Наша слава росла, как снежный ком. И странное было ощущение – мы должны были этим делиться, должны показывать в конце каждого семестра. И у нас было большое шоу. Мы заняли комнату Мак-Кономи. У меня очень много добрых воспоминаний, связанных с этой комнатой. Мы взяли эту комнату не потому, что мы должны были поместиться в ней, но и потому что в ней была аппаратура, которая работала, компьютеры и все такое. Итак, пришли не только мы, пришло много людей, которые стояли даже в проходах. Я никогда не забуду декана Джима Морриса, он сидел на сцене, прямо вот здесь [показывает на угол около прохода], и мы были вынуждены его толкать. И энергетика была в классе такая, какой я никогда раньше не чувствовал. И президент Джерри Коэн тоже был там, и он чувствовал то же самое. Позднее он описывал это как «митинг для поднятия духа». Он пришел и задал вопрос: «Прежде чем начать… Народ, с каких вы отделений?» И мы посчитали всех. Там были все отделения. Я чувствовал себя замечательно, потому что я только что приехал в кампус, и он тоже только что приехал в кампус и мог воочию наблюдать, что университет собирает всех вместе. Чувство было потрясающее.