— Ох да, я слыхала, что там все построено на «пребывании в моменте».

У Элен возникло ощущение, что она теряет нить разговора.

— Оммм… — протянул Джордж. Он сложил ладони под подбородком и склонил голову. — Так ведь делаете вы, буддисты? Оммм… Оммм…

— Джордж! Она не настоящая буддистка! — Морин бросила на Элен отчаянный взгляд. — Ведь так, дорогая?

Саймон расхохотался во все горло.

— Мне просто все это кажется интересным, — промямлила Элен.

— Отлично! — Морин расправила плечи, как бы заявляя, что человек должен справляться со всем тем, с чем сталкивает его жизнь. И постучала себя пальцем по губам. — А ты любишь детей, Элен?

— Мама! — Саймон схватился за голову.

Элен уловила проказливый блеск в глазах Морин. Пожилая дама прекрасно понимала, что делает.

— Я обожаю детей! — твердо произнесла Элен.

— Чудесно, — кивнула Морин. — Я тоже.

Они поняли друг друга.

— А десерт у нас будет? — спросил Джордж.

Морин возвела взгляд к потолку:

— Да, у нас яблочный пирог со сливками и мороженое.

— Разве только совсем маленький кусочек, — пробормотала Элен.

— Ох, да ты же тощая, как вешалка! — воскликнула Морин. — Я тебе принесу большую тарелку пирога.

Позже, когда Элен и Патрик уже растянулись в ее постели, оба посасывали таблетки от изжоги. По настоянию Морин Джек остался у нее еще на одну ночь. Патрик отнес его с дивана в гостевую спальню, и мальчик так и не проснулся. А после Патрик и Элен поймали такси, чтобы доехать до ее дома, потому что слишком много выпили.

— Извини, что вечер прошел вот так, — сказал Патрик.

— Да все в порядке, — возразила Элен. — У тебя просто чудесные родные.

И это было правдой. В семье Скотт ощущалось нечто такое, что рождало у Элен чувство уюта и покоя, как будто она уже много раз сидела за их столом, передавая соседу блюдо с печеным картофелем.

— Разговор о Саскии продолжался слишком долго. Да еще и в таком ключе! Я не должен был этого позволять, — пробормотал Патрик. — Я выглядел не лучшим образом, а они как будто все были на ее стороне.

— Понимаю, — согласилась Элен, поворачиваясь, чтобы коснуться его плеча. Плечо оказалось твердым как камень, словно у Патрика все мышцы свело. Элен немного помассировала его, пытаясь снять напряжение, и повторила: — Понимаю.

— И уж конечно, не следовало кричать на Саскию на глазах у Джека, — продолжил Патрик. — Но когда я услышал ее голос, меня охватила совершенно безумная ярость. Я ведь уже начал думать, что могу просто принять ее как часть своей жизни, вроде некоей хронической болезни. Но сейчас, похоже, меня развернуло в противоположном направлении. Я будто дошел до предела. Мне даже кажется, что я могу убить ее. Теперь понятно, как люди доходят до такого. До убийства. Я мог бы ее пристукнуть.

— Пожалуйста, не надо. — Элен перестала растирать его плечи. Похоже, это ничуть не помогало. — Я совсем не хочу видеться с тобой только в тюрьме во время свиданий.

— Уж я бы постарался не попасться, — хмыкнул Патрик.

Он достал еще одну жевательную конфету из пакета и принялся мрачно ее жевать.

Элен с тревогой всмотрелась в его лицо. Патрик заметил ее взгляд и улыбнулся:

— Да все в порядке. Это шутка. К тому же меня бы в любом случае поймали. Я не из тех людей, кто никогда ни на чем не попадается. Поворачиваю направо там, где такого поворота нет, а за углом меня уже поджидают копы.

— Кстати, о полиции…

— Да, понимаю. — Его подбородок конвульсивно дернулся. — Просто… я не знаю. Не уверен, что нужно действовать именно так.

Патрик явно не желал снова возвращаться к теме полиции, но Элен никак не могла понять причину. Может быть, он просто боялся, что Саския сделает то, чем угрожала, и выдвинет обвинения против него? Или здесь крылось нечто большее?

— Но ты подумай об этом, — предложила она.

— Подумаю.

Однако Элен видела, что он не собирается этого делать. Она зевнула, неожиданно и широко.

— Поверить не могу, до чего я устала!

— Я бы проспал вечность, — вторил ей Патрик. — Вот только в голове крутится такая карусель. Можешь меня загипнотизировать, чтобы я заснул?

— Ха! — воскликнула Элен.

— Я серьезно. Можешь?

— Видишь ли, применение гипноза к партнеру не слишком удачная идея в этическом смысле, — чувствуя себя не в меру щепетильной, сказала Элен.

Эта тема возникала и раньше, в ее прошлых романах, но, как правило, в тоне весьма легкомысленном, так что Элен нетрудно было отмахнуться.

— Я не стану на тебя доносить. Просто хочется выбросить из головы все эти мысли.

— Мне казалось, тебе претит сама идея быть загипнотизированным. Ты говорил, тебе противно даже представить, что ты перестанешь владеть собой.

— Это было до нашего знакомства. А теперь я знаю о гипнозе гораздо больше. И доверяю тебе.

Элен подумала о своем наставнике Флинне, гипнотерапевте старой школы, которому было уже за шестьдесят. Он со всей страстью ненавидел эстрадных гипнотизеров и твердо верил в то, что единственный способ защитить их профессиональное сообщество — это никогда, никогда не применять свое искусство за пределами терапевтического кабинета.