— О! Конечно. И как ты догадалась! — я и не представляла что он способен говорить таким язвительным тоном. — Ты, вероятно, долго раздумывала над решением этой проблемы. А когда других вариантов не осталось, решила сыграть на ущемленном самолюбии.
— Нет! — мне почему-то было обидно. — Я увидела, как он смотрит на своих сверстников на площадке. Спросила, и мне ответили, что мальчик никогда не сможет быть опоясан мечом, вот и пришлось придумывать на ходу.
— И кто же тебе все это рассказал?
— Криста.
— О, конечно! Госпожа Криста большой знаток, несомненно!
— Ты сам определил ее в советчицы.
— Что касается тряпок, конечно! Но она не имеет никакого представления о том, как происходит отбор в гарнизон. Если бы ты хоть немного подумала, то нашла бы другого… советчика.
— И что бы он мне сказал? Что ему очень жаль, но Томи и так получил гораздо больше, чем любой другой в его положении?
— Нет. Он сказал бы, что раз в три года проводятся испытания, в которых может принять участие каждый. Победителей зачисляют в гарнизон. Мне самому нравится парнишка, уверен, из него получится хороший боец. Я хотел понемногу готовить его, чтобы через год он мог достойно участвовать в испытаниях. Шансы у него есть. В этом случае он заслужил бы свое оружие собственными силами, а не благодаря женщине. Даже если эта женщина ты, леди.
Хок говорил мягко, не повышая голоса, но от этого легче не становилось. К горлу подступил тугой комок, глаза налились слезами, несмотря на тепло, идущее от камина, меня снова затрясло. Я плотнее закуталась в одеяло, стараясь скрыть слезы
— Мужчина должен сам заслужить право носить оружие. А получить его из рук женщины недостойно воина. Не думаю, что кто-то всерьез принял наш спор и Томи в том числе. У тебя доброе сердце, но рисковала ты зря.
Сидхок Рейф Вольтар, лорд-хранитель Фраги
Она сидела подозрительно тихо.
— Тебе все еще холодно? — женщины создания слабые, может она уже умудрилась простудиться?
— Я не часто растапливаю камин, здесь и, правда, прохладно. С тобой все в порядке? Может позвать мастера Агами?
— Не надо! — почти крикнула она. — Я пойду, мне нужно.
Она так быстро вскочила, что запуталась в одеяле и ничком упала на каменный пол.
Я подошел ближе, протянул руку, чтобы помочь подняться.
— Вот уж не думал, что устояв перед Беорном, ты так легко сдашься моему одеялу! — улыбнулся я.
— Что с тобой? Ударилась? Я зажгу светильник.
— Не надо!
Она плакала. Не ревела со злости из-за неловкости, а горько рыдала, как будто потеряла близкого человека. Это было так странно видеть ее плачущей.
— Это не стоит твоих слез! — я осторожно поднял ее.
Уткнувшись мне в грудь, она зарыдала в голос. Я не понимал причины, почему сейчас? Почему она не ругается или смется, как раньше? Подумаешь, шлепнулась! Я укачивал ее на руках и говорил ей это, пока она не начала вырываться.
— Ты бесчувственный чурбан! Ты знаешь, как я испугалась! У меня до сих пор коленки трясутся! И все оказалось зря! Я дура! Все зря! Я все делаю не так! Мне все надоело! Я хочу домой! Хок, пожалуйста! Должен же быть способ! Пожалуйста!
Она смотрела на меня полными слез глазами, положив руки мне на плечи.
— Никто не думает, что ты дура, — я осторожно улыбнулся.
— Конечно! Я же женщина, существо, которое само не знает чего ей хочется! Лично я никому не интересна!
— А как же твои посиделки? Да о них вся крепость говорит! Прислуга под дверьми стоит, каждое слово ловит.
— Мои посиделки! — она шмыгнула носом. — Да кому я нужна сама по себе? Агами интересна только моя аптечка, Бертину рецепты, Торвальду, рассказы о розах в саду у бабушки.
— А остальные? — я осторожно вытер ее слезы, пригладил волосы.
— А остальные приходят послушать сказки! — выдохнула она. — Потому что в ваших все умерли!
— Ну вот видишь, ты всем нужна.
— Не я нужна! Не я! — она оттолкнула меня. — Нужна Тэйе, Высокая леди! А Тая не нужна никому, — едва слышно закончила она.
— Тая никому не интересна, всем плевать что она думает и чего хочет.
Она сопротивлялась, но я, завернув ее в одеяло, поднял и усадил обратно в кресло.
— Дурочка, — я прошептал это совсем тихо, но она услышала и недовольно засопела. — Знаешь, как тебя называют в крепости? Айна — сияющая. Люди поют твои песни и пересказывают друг другу твои сказки, не потому что ты леди, а потому что ты это ты. У тебя темнеют глаза когда ты сердишься и светлеют когда смеешься. Ты беспокоишься о здоровье Гру и поэтому всегда устраиваешься у камина, хотя тебе жарко. Ты обращаешься к каждому по имени и относишся с уважением, ты не считаешь зазорным спрашивать т просить извинения у слуг. Все любят тебя. Перед тобой не устояли даже мои капитаны, а мастер Торвальд? А Бертин, с утра до ночи изобретающий пирожные, только чтобы порадовать тебя!
