Дима глядел и потешался.

До чего же они прикольные, эти тролли.

И надо же до чего додумались – устроили себе жилье в заброшенном корабле…

Тем временем в дискуссии победила третья троллиха.

Выразив жестами свое полное несогласие с обеими спорщицами, она внезапно ухватила правой рукой столовый нож, а левой сграбастала Диму.

Он и пикнуть не успел, как его опрокинули навзничь на стол, а здоровенный нож рассек воздух в опасной близости от Диминого живота. Взяла бы троллиха сантиметров на десять пониже – получился бы из Димы экспонат для демонстрации харакири.

– Ты что творишь! – заорал он, попытался вывернуться, но здоровенная троллиха приплюснула его к столу. Как кошка – лягушку. Отбиваясь, Дима пнул ее ногой в нос. Основательно врезал. Но троллиха даже не пошатнулась. И нос ее, похоже, ничуть не пострадал. Но физиономия стала такой, что Дима решил: всё, настал его последний миг…

И тут троллиха его отпустила.

Дима немедленно спрыгнул со стола… И увидел, что тетки снова столпились кучкой у очага, а в дверях стоит тролль – тот самый, вожак.

Бац! Троллиха, едва не выпустившая Диме кишки, получила смачную затрещину.

Вякнула что-то возмущенно, но когда тролль поднял кулачище размером с полторы пивные кружки, троллиха сочла, что лучше помалкивать.

Тролль огляделся угрюмо, рявкнул еще разок – троллихи поспешно занялись делом, и сделал Диме знак – иди за мной.

Дима охотно повиновался. Оставаться в компании «прикольных» троллих ему как-то расхотелось.

– Прикинь, Скалли, этот дурачок сам на камбуз прибежал, – сказал Ниссе, двоюродный дядюшка Скаллигрима. – Бабы его уже, считай, под нож пустили, когда я подоспел.

– Молодец, что вмешался, – одобрил Скаллигрим. – У этих женщин одна стряпня на уме. А мне с этим прислужником сидов поговорить требуется. Как говорят людишки: делу время – потехе час. Так что сначала побеседуем, а потом и повеселимся, – Скаллигрим похлопал себя по брюху.

– А может, пока эту пищу закуховарим? – указал тролль на беспечно дремлющую Лейку.

– Эту – нельзя. Эта – Охотника. Он с нею даже ложе делил.

– Тьфу, пакость! – скривился дядюшка. – Я б за этакое непотребство любому из своих так хайло отформовал…

– Ты Охотника с прочими не равняй, – строго сказал Скаллигрим. – Во-первых, он просто так ничего не делает, потому что – Охотник; во-вторых, он жены моей Кунигунды старший брат, так что кто его тронет, тому придется иметь дело сначала с ней, а потом – со мной; а в-третьих, лично я никому бы не советовал Охотникову физию кулаком пробовать. Да ты и сам это знаешь, дядюшка.

– Знаю, племянничек. Не беспокойся. Я своих булдыганов предупрежу. На девку эту человеческую никто даже облизнуться не посмеет. Сам знаешь, как у нас тут Охотника уважают. Тем более – сейчас. Сейчас новость одну тебе скажу, Скалли. Страшную новость. Туат’ха’Данаанн Ротгар-Убийца снова в Стокгольме! Э-э-э… да ты вроде не удивлен?

– Для меня это не новость, дядюшка, – степенно произнес Скаллигрим. – Затем я и вернулся домой так поспешно, не жалея ни себя, ни родных. Так спешил, что не сушей – морем плыл, на железной посудине человечков, что хитрой магией по воде носима.

– Морем? – Дядюшка охнул. – Шутишь?

– Разве подобным шутят? – сурово произнес Скаллигрим. – Пришлось претерпеть и такое, дядюшка. Уж очень спешное дело. Надобно Охотника предупредить, что готовит Туат’ха’Данаанн ему западню. И помощь оказать.

– Охотнику? О чем ты толкуешь, племянничек, не пойму. Если сам Охотник не сумеет с Туат’ха’Данаанн Ротгаром управиться, так кто ж тогда ему помочь в силах?

– Я, – сказал Скаллигримм. – И ты. Все мы разом.

– Как это – разом? – удивился дядюшка. – Кучей, что ли?

– Не кучей, а вместе. А как – это я подскажу. Ибо познал я ныне, дядюшка, людскую науку о тайной войне.

– Эх, что ты говоришь, Скаллигрим! Что людишкины войны против Туат’ха’Данаанн? Сколько веков он нас режет. Вместе иль порознь – всё равно он нас поубивает. Ему ж огра кончить – что тебе кружку эля выпить. Он, может, даже и не сид теперь, а вообще не понять, кто.