«Радиопеленгатор Османие», говорим мы гордо, нас не останавливает то, что он оборудован в мебельном автофургоне с окнами. Соседний фургон служит нам казармой. Мы живем там вчетвером. Для защиты от особенно мучительных в вечерние часы комаров мы натянули на окна противомоскитные сетки и более или менее держимся. Наше задание состоит в том, чтобы следить за русской радиосвязью и устанавливать передвижение русского Черноморского флота в Черном море. Это теперь мое новое занятие, и словно издалека в это уединение проникает отзвук жуткого поединка народов.

Свободное время мы проводим любыми возможными способами. Вокруг нашего мебельного автофургона возникает настоящий маленький садик, мы занимаемся по мере возможности сельским хозяйством, сажаем картофель, разводим огурцы, помидоры, редис и салат; все результаты при постоянно растущей нехватке продовольствия и начинающемся голоде в Турции приходятся очень кстати. Однажды, это было летом, наш мебельный автофургон, стоящий на открытой местности, напоминал духовку — мы замечаем большое количество огромных птиц, кружащих рядом с нами. Стервятники! Мы быстро оказываемся тут как тут со своими ружьями, чтобы, возможно, подстрелить одну из этих огромных птиц.

Раздаются залпы, но вокруг летают только перья. Стервятники улетели! Вскоре мы подходим к месту, которое привлекло тварей. В нескольких сотнях метров от нас лежит труп собаки. Мы хотим по всем правилам приступить к делу и сооружаем укрытие. Прямо на следующий день мы приносим из расположенного поблизости леса ветки и листву и вскоре поблизости с трупом сооружаем засаду В полдень я там устраиваюсь и скоро вижу многочисленных огромных птиц, парящих в летнем небе.

Неожиданно один из стервятников устремляется на труп, остальные следуют за ним. Одним сильным ударом клюв погружается в падаль, толчок, движение шеей, и уже клюв с падалью вновь оказывается снаружи. Стервятник глубоко вонзает когти в труп.

Некоторое время я наблюдаю, затем следует выстрел — и трофей мой. Товарищи спешат ко мне, мы берем стервятника за крылья и подтаскиваем его к нашему мебельному фургону, где он крепкими гвоздями прибивается к стене. Крылья у огромной птицы 2 метра в размахе!

Теперь речь идет о чистке клюва. Мы очищаем его тонкими палочками, осторожно снимаем птицу со стены, кладем в мешок, и на взятом на прокат осле доставляем в Константинополь, чтобы сделать из неё чучело, которое принесет нам 20 марок. В последующее время мы доставляем еще определенное количество этих разбойников. Это выгодный бизнес. Один раз, когда мой товарищ Г. подстрелил стервятника, он находился на волосок от опасности. Птица была ранена и, когда Г. подошел ближе, накинулась на него со своими грозными когтями. К счастью, он смог одним ударом прикончить раненую птицу прикладом винтовки. Так мы и жили на радиопеленгаторной станции. Вереск, покрывающий словно ковер всю территорию, под палящим июльским солнцем уже пожелтел. Поздно вечером из расположенного неподалеку Белградского леса раздаётся вой шакалов, отправляющихся за своими ночными трофеями. Тишину часто прорезает тявканье этих диких собак, которые целой сворой хозяйничают в окрестностях Константинополя и представляют настоящее всеобщее бедствие. Эти бесхозные животные настолько опасны, что невооруженными до Константинополя не добраться. Пешеходы, которые направляются туда поздним вечером, постоянно опасаются этой дикой своры.

Наступила середина сентября 1916, и тут однажды я получаю приказ прибыть на «Гебен». Речь вновь идет о выходе в Чёрное море. На этот раз в восточный район Чёрного моря. Когда на следующий день после полудня я прибываю в бухту Стения, «Гебен» уже начал разводить пары и из массивных труб в чистый воздух вырываются черные клубы дыма. Всегда то же самое, и все-таки вновь и вновь новое переживание, когда отдаются швартовые и серый массивный корпус корабля осторожно выходит из бухты в голубой, солнечный Босфор.

Солнце уже клонится к западу и окунает прелестные склоны пролива в свой теплый свет, когда мы идем вверх по течению и около 6 часов вечера оставляем позади маяки. Надвигающимся вечером «Гебён» берет курс на восток.

Здесь на открытом пространстве значительно неуютнее, наше Чёрное море снова взволновано, гребни пены вздымаются над неспокойной огромной водной поверхностью, и «Гебен» покачивается и вздрагивает во взволнованном море. Постепенно спускается ночь, значит, снова надо зорко следить за врагом, также и мы в радиорубке внимательно прислушиваемся, выдаст ли эфир русскую радиосвязь. Но сначала всё остается спокойным. Нашего противника не видно и не слышно. Ночь напролёт мы держим курс на восток и находимся далёко в открытом море, когда сине-чёрный небосвод озаряется первым светом наступающего дня.

Начинается прекрасный ясный день. Безгранично, без единого облака простирается голубое, лучащееся небо над морем, которое теперь снова спокойно дышит. Монотонно впереди у форштевня шумит вода, сзади за кормой поют винты свою рабочую песню, в чистое небо из труб вырываются всё новые черноватые клубы дыма, одновременно исполненный нежности взгляд скользит по длинному серому корпусу идущего корабля. Между тем наступило 10 часов утра, тут наблюдательные посты прямо на севере замечают что-то, что примерно могло соответствовать паруснику. «Гебен» сразу же разворачивается в этом направлении.

В следующий момент наступает всеобщее изумление. Едва мы произвели разворот, тут на далеком, идущем без дыма неопределенном предмете что-то зловеще вспыхивает. Блестящие, искрящиеся солнечные блики, танцующие на воде, немного мешают видимости. Линия горизонта, чёткая, ясная линия, кажется перекошенной, даль затуманена. Мгновение после странной вспышки над водой глухо прокатывается гром. Черт подери! Он стреляет, в чём собственно дело?

Резко звучат колокола громкого боя над палубой «Гебена». Все бегут на свои боевые посты. Затем каждый на посту ожидает дальнейшего развития событий. Между тем после вспышки проходят 20, 30, 40 секунд, 50, 60 секунд — тут, разом на расстоянии приблизительно 500 метров от «Гебена» что-то ударяет с колоссальной силой в воду! Мощные фонтаны встают моментально, словно поднятые таинственной рукой, и затем снова опускаются.