— Чего подождать? — как-то потеряла я нить рассуждений.

Склонившись ко мне, декан промурлыкал:

— Меня, Григорьева. А развод я тебе сам не дам после всего, что сегодня устроила. И не надейся на вмешательство Вреднума — я гарантирую, в моем клане тебя ждет полномасштабная расплата за всю твою сегодняшнюю ведьминскую самодеятельность.

То есть мне еще и угрожают!

Владлен Азаэрович улыбнулся столь кровожадно, что мне даже как-то нехорошо стало, выпрямился и громко добавил:

— Свободны, студентка Григорьева. Сковородку… в смысле документы на подпись принесете мне завтра.

Ах ты гад! То есть как угрожать, так «развод сам не дам», а перед теми, кто в комнате, значит, о наличии жены мы говорить не желаем.

Нет, я даже ни на мгновение не обиделась, и дело вовсе не в том, что затеяно все было порядку ради, а вовсе не всерьез, дело в том, что ведьма, то есть я, конкретно разозлилась!

— «Студентка Григорьева», значица? — коверкая речь на манер домового, прошипела я. — Григорьева, да?

Боевой черт несколько оторопел, и совершенно зря, потому что именно сейчас ему бы следовало спасаться бегством. А раз остался, значит, сам виноват и я ему не целитель.

Я ему, между прочим:

— Леди Харк, а никакая больше не Григорьева! — прошипела я, замахиваясь сковородкой. — А ты… ты… ты черт блудливый! У тебя там кто, любовница или кандидатура на роль второй жены?! А ну в сторону, кобель зломордушечный!

Напрасно я понадеялась, что боевой черт отступит. Черт был потрясен, черт был откровенно сконфужен, черт был заметно встревожен моим состоянием, но не отступил!

— Уйди, кому сказала?! — потребовала я, угрожающе замахиваясь сковородой.

Даже не пошевелился и вообще сковороды не забоялся. А зря. Потому как до меня вдруг дошло, зачем против боевого черта такая тяжелая штуковина нужна.

— Ну и ладно, сам напросился, я до членовредительства доходить не хотела, — сказала я.

И уронила тяжеленную чугунную сковороду на ногу декана чертового факультета.

Он не взвыл, он захрипел и нагнулся, намереваясь освободить конечность от супружеского подарочка, мне же только того и надо было! И, схватив скалку наперевес, разъяренная ведьма ворвалась в оккупированное любовницами помещение, напрочь игнорируя ругань и стоны покалеченного супруга за спиной!

— Ага! — заявила я, плотоядно оглядываясь.

И застыла.

Потому что тут никого не оказалось. Вот вообще никого. На столе стоял один наполовину наполненный бокал да закусь… тоже местами подъеденная. И три бутылки уже были початы… И никого в помещении… Разве что на подлокотнике одного кресла имелся бокал с вином, из которого почти все было выпито, третий бокал я разглядела на полу у дивана, что возле камина…

Так-так…

— Григорьева, — донеслось до меня сквозь отборные ругательства, — ты…

— Харк! — гордо поправила я, чувствуя явный подвох во всем этом демонстративном кого-либо отсутствии.

Я его сердцем чувствую, ага.

— Если уж на то пошло — Харг! — рыкнул Владлен Азаэрович. — И не коверкай имя моего рода!

— На то пошло, на то пошло… То, что ты пошлый, это мне уже сообщили, — не глядя на него и переводя подозрительный взгляд с кресла на диван, ответила злющая ведьма. — И про то, что ты с бабами прямо стоя, даже не предложив присесть…

Ругань от двери прекратилась мгновенно.

— Хам невоспитанный, — продолжила настороженная я. — Все остальные, как полагается, сначала прилечь или присесть хотя бы предлагают, а ты прямо там, не сходя с места! И это при живой законной жене! И ты, значится, стоя видимо-невидимо баб… э-э-э… к интиму склонил, а теперича в три глотки заливаешь, да?

И бутылочку хвать со стола.

— Станислава, — раздалось спокойное с плохо скрываемым гневом, — я полагаю, нам следует объясниться!

— Угу, — согласилась я, прикидывая, попаду или не попаду с такого расстояния.

И вот кресло выглядело совершенно пустым, но под моим пристальным взглядом такое ощущение появилось, словно там кто-то задергался. Не, я этого не видела, но метлой чую…

— С-с-с-станислава! — прошипел мой муж. — Станислава, нет там ни…

Прицел — пуск!

Сверкающая в свете свечей бутылка понеслась в кресло, и…

Нехилая такая когтистая ручонка в перстнях, высунувшись из пустоты, перехватила летевшую тару, правда, при этом не учла наличие в ней содержимого, и струя багрово-алого вина хлестнула владельца ручонки по наглой морде!