Шрифт:
– Ну, если ненадолго, – расслабленно улыбнулась она.
Гудареву сделали укол, он уснул, вернее, забылся в тяжелом наркотическом сне и никак не отреагировал на появление Кустарева – не видел его, не слышал.
Шло время, а он все спал.
За окном уже стемнело, а в палате горело дежурное освещение. Кустарев сам поднялся с постели, осторожно подошел к выключателю, щелкнул тумблером. Если гора не идет к Магомеду, ее нужно расшевелить…
Он тронул раненого за плечо раз, другой, но тот продолжал спать. Даже не заметался во сне, хоть бы слово в бреду вымолвил.
Гриша уже засыпал, когда Гударев заговорил.
– Любка, твою мать, ты куда? – пробормотал он.
– Слышь, мужик, нет здесь никакой Любки! – громко прошептал Гриша.
Гударев открыл глаза, невменяемо глянул на него и снова ушел в себя.
В десятом часу вечера появилась медсестра, включила свет, сделала Грише укол, пожелала ему спокойной ночи и ушла.
Кустарева потянуло в сон. Он понимал, что засыпать нельзя, заставлял себя держать глаза открытыми и все-таки заснул.
Проснулся он посреди ночи. От звенящей тишины. Дежурная лампочка слабо светила над дверью, в воздухе пахло лекарством и порохом… Порохом?!
Гриша дернулся, распахнул глаза, повернул голову к Гудареву.
Преступник лежал на спине с закрытыми глазами. Лицо спокойное, умиротворенное, только почему-то эти эмоции какие-то застывшие, и обращены они как будто в вечность. Гриша приподнялся на локте и увидел кровь на отвороте простыни, которая закрывала верхний срез одеяла. И на темном одеяле можно было разглядеть свежие бурые пятна. И несколько пулевых дырок в нем…
– Охрана! – заорал Кустарев.
Не получив никакого отклика, кое-как поднялся, открыл дверь и выглянул в коридор. Сержант лежал на одной кушетке, прапорщик на другой. В первый миг Гриша решил, что полицейских сразили киллерские пули, но булькающий храп развеял эту благородную мысль об уважительной причине…
– Ну, вы и уроды! – не смог сдержаться он.
Первым вскочил молодой сержант, за ним неторопливо поднялся прапорщик в возрасте. Далеко за тридцать мужику, в этих годах настоящий полицейский должен становиться матерым волкодавом, а на Гришу смотрел зажравшийся боров.
– Поздравляю, граждане! Вы спасли себе жизнь! – съязвил Кустарев, приглашая, пожалуй, бывших уже полицейских взглянуть на результат своего бездействия.
Дверь он распахивал, чувствуя, как холодеет кровь, а на лбу выступает испарина. Киллер убил Гударева, но при этом он мог застрелить и его самого. Ему ничего не стоило это сделать…
И еще из его груди чуть не вырвался нервный смешок. Он ведь шутил, когда говорил Юле, что в палате может появиться киллер, и сам до конца в это не верил. А зря…
Глава 14
Коньяк не может пахнуть клопами. Этот миф придумал тот, кто клопов и в глаза не видел… Но все-таки коньяк вонял именно клопами. А от рагу из белого мяса и потрохов несло грязными портянками. Французский сырный суп, казалось, сварен был из тараканов, отравленных дихлофосом. Бывает настроение, когда все не так…
Но коньяк Леонид Никиткин пил с видимым удовольствием, с затаенной улыбкой истинного целителя смакуя каждый глоток. А полковник Саньков даже не притронулся к еде. Он смотрел на Никиткина, как будто от него самого смердило. Не нравился Леониду этот взгляд.
– Вот смотрю я на тебя, Игорь Яковлевич, и не пойму, то ли ты дурак, то ли я что-то не так понимаю, – с хищной улыбкой проговорил он.
– Я дурак?! – Пышные брови полковника взметнулись вверх. – Мы с тобой договаривались, никакой крови, а ты что развел?
– Что я развел? – Леонид посмотрел на него так, как будто искренне хотел узнать причину его гнева. Причину необоснованного гнева.
– Там трупы, тут трупы… Позавчера сотрудника чуть не убили, вчера в больнице раненого добили…
– Как же ты мог такое допустить, Игорь Яковлевич? Непорядок у тебя на территории.
– Издеваешься?
– Издеваюсь?! Да нет, спрашиваю. Как такое могло произойти, спрашиваю. Не забывай, я основательно вложился в избирательную кампанию городского главы. Это значит, что я неравнодушен к судьбе нашего с тобой города.
– Вот и прекратил бы! – резко начал Саньков, но не договорил.
И еще ему не хватило духу, чтобы прострелить собеседника взглядом…
Никиткин самодовольно усмехнулся. Пусть Саньков своим начальственным гневом перед своими подчиненными громыхает, а перед ним сверкать не надо. Столько этот пес отборного мяса сожрал, что нет у него права гавкать на хозяина.