— Я была бы благодарна за любое понимание, что вы можете дать мне. Но разве вы не должны поговорить с адмиралом Гивенс, или, возможно, СРС?

— Я не уверен, что любой из официальных органов разведки готов услышать то, что я должен сказать. И я знаю, что они не готовы выслушать… моего коллегу-следователя в этом.

Хонор обратила свое внимание полностью и открыто на компаньона Зилвицкого, когда капитан указал на него. Он был очень молодым человеком, поняла она. Не особенно отличавшимся в любом случае, физически. Среднего роста — возможно, даже немного ниже — с телосложением, которое было не более, чем жилистым, почти незрелым на вид рядом с массивно-впечатляющей мускулатурой Зилвицкого. Волосы темные, цвет лица также на смуглой стороне, а глаза были просто карими.

Но когда она посмотрела на него и протянула руку, чтобы попробовать его эмоции, она поняла, что этот молодой человек был совсем не "непримечательный".

В свое время, Хонор Александер-Харрингтон знала довольно много опасных людей. Зилвицкий был таким случаем, так же как, по-своему смертоносным кстати, был молодой Спенсер Хаук, напряженно стоящий за ее спиной даже здесь. Но этот молодой человек был ясным, чистым лаконичным вкусом меча. На самом деле, его мыслесвет был близок к древесному коту, который Хонор когда-либо пробовала в человеческом существе. Конечно, не зловещий, но… прямой. Очень прямой. Для древесных котов враги делились на две категории: те, кто уже не был соответствующе рассматриваемым, и те, кто еще был жив. Мыслесвет этого обыкновенного на вид молодого человека был точно таким же, в этом отношении. Не было ни единого следа злобы в нем. Во многом, он был ясен и прохладен, как глубокий пруд неподвижной воды. Но где-то в глубине этого бассейна скрывался Левиафан.

На протяжении десятилетий, Хонор познала себя. Не идеально, но лучше, чем большинство людей когда-либо сделали. Она столкнулась с волком внутри себя, склонностью к насилию, сковав нрав дисциплиной и направив на защиту слабых, а не на охоту на них. Она видела этот аспект своего отражения в зеркальной поверхности стоячей воды этого молодого человека, и поняла, с внутренней дрожью, что он был даже более склонен к насилию, чем она. Не потому, что он жаждал его хоть чуточку больше, чем она, но из-за его сфокусированности. Его цели.

Он был не просто Левиафаном; это был Джаггернаут. Посвятивший себя точно так же, как она, защите людей и вещей, о которых он заботился, и был гораздо более безжалостным. Она могла легко пожертвовать собой ради вещей, в которые она верила; этот человек может пожертвовать чем угодно от их имени. Не для личной власти. Не для получения прибыли. Но из-за своих убеждений, и целостность, с которой он держал их, была слишком сильна для чего-либо еще.

Но хотя он был чистой целеустремленностью, как мясницкий топор, он не был калекой-психопатом или фанатиком. Он будет истекать кровью за то, что он принес в жертву. Он просто сделает это в любом случае, потому что он заглянул в глаза себя и своей души и принял то, что он нашел там.

— Могу ли я считать, капитан, — спокойно сказала она, — что политические связи этого молодого человека, скажем так, могут сделать его чуть-чуть персоной нон грата с этими официальными разведывательными органами?

— О, я думаю, что вы могли бы сказать это, ваша светлость. — Зилвицкий улыбнулся с очень небольшим количеством юмора. — Герцогиня Харрингтон, позвольте мне представить вам специального офицера Виктора Каша из хевенитской Федеральной Разведывательной Службы.

Каша спокойно смотрел на нее, но она чувствовала напряжение за его невыразительным фасадом. Эти "просто карие" глаза были гораздо глубже и темнее, чем она впервые подумала, заметила она, и они образовали замечательную маску для всего происходящего за ними.

— Офицер Каша, — повторила она почти напевным голосом. — Я слышала, некоторые довольно удивительные вещи о вас. Включая ту часть, что вы сыграли в недавней… смене лояльности Эревона.

— Я надеюсь, вы не ожидаете, что я скажу, что сожалею об этом, герцогиня Харрингтон. — Голос Каша был внешне таким же спокойным, как его глаза, несмотря на несколько повышенное покалывание опасения.

— Нет, конечно, я не ожидаю.

Она улыбнулась и отступила на полшага, чувствуя, что Хаук внутренне напрягся позади нее при объявлении идентичности Каша, прежде чем она махнула на удобные кресла в куполе.

— Садитесь, джентльмены. А потом, капитан Зилвицкий, возможно, вы сможете объяснить мне, что именно вы делаете здесь, в компании одного из самых известных секретных агентов — если это не оксюморон — на службе у зловещей Республики Хевен. Я уверена, что это будет интересно.

Зилвицкий и Каша взглянули друг на друга. Это был краткий обмен, более чувство, нежели взгляд, а потом они уселись в унисон. Хонор заняла кресло перед ними, а Нимиц стек к ней на колени, когда Хаук отошел чуть в сторону. Она почувствовала осведомленность Каша о том, каким образом передвижение Хаука освободило его оружие и убрало саму Хонор с линии огня. Хевенит не подал внешних признаков того, что он заметил, но он был на самом деле довольно забавлявшимся этим, отметила она.