— Третьему полку в первую очередь, — приказывает Вершигора.

Бросают два мешка с патронами в санки, и бойцы, нахлестывая лошадей, спешат вперед, в Кшешув, чтобы прямо в бою боеприпасы передать Пете Брайко.

Самолет сделал прощальный круг, поморгал бортовыми огнями и улетел на восток.

Подобрав последние мешки, веселые и радостные, мы настигли колонну главных сил, остановившуюся перед Кшешувом. Здесь нас ждали невеселые вести.

Третий полк у Кшешува появился внезапно. Быстро расправился с гарнизоном города и с хода бросился на мост. Удалось уничтожить охрану на восточном берегу. Небольшая группа партизан сумела проскочить по мосту и зацепиться за противоположный берег. Но дальше этого не пошло.

Как ни старался Брайко, развить успех не удалось. Гитлеровцы, разбуженные боем в городе, заняли дзоты и организовали упорное сопротивление. Подразделения полка предпринимали отчаянные попытки, несли потери, а переправиться на западный берег не могли. Мост был под перекрестным пулеметным и автоматным огнем.

На рассвете немцы подбросили из Рудника танки и заняли село Буда. Танки вышли к переправе. Группка храбрецов-партизан, переправившихся на противоположный берег, не устояла. Под прикрытием артиллерийского и пулеметного огня они начали отходить. Но не всем суждено было возвратиться. Некоторые навсегда остались на мосту.

Дальнейший бой за мост потребовал бы от партизан больших жертв. Вершигора не мог пойти на такой шаг и приказал отвести подразделения.

После неудавшейся попытки переправиться через реку Сан дивизия уходила на восток. Мартовское утро выдалось хмурое, ветреное. Над колонной нависали свинцовые тучи. Под стать погоде было и настроение партизан. Измотанные вчерашним боем, ночным переходом и удрученные неудачным боем за мост, они молча шли по раскисшей вязкой дороге. В довершение ко всему при выходе из Кшешува наша пушка подорвалась на мине. Погибли наводчик Виктор Морозов и заряжающий Николай Амелин. Взрывом разворотило передок орудия. Пришлось наспех приспособить к нему передок от брички.

В десятом часу утра остановились в селениях Липны-Дольне и Липны-Гурне. Здесь мы хоронили товарищей, погибших в Домбровице Дуже, Ожаннах и Кшешуве.

Похоронил и я своего друга, командира комсомольского эскадрона Колю Гапоненко. Обидно было, что и погиб он из-за своего доброго сердца.

Мне рассказали, что во время последней контратаки Гапоненко мчался впереди эскадрона. Уничтожил пулеметный расчет врага. Перед ним оказался гитлеровец с поднятыми руками. Коля пожалел его, не зарубил. Но только проскакал мимо, фашист из пистолета выстрелил ему в спину. Предательская пуля оборвала жизнь замечательного человека…

Произнесены прощальные речи Ленкина и Андросова. Отгремел салют. На кладбище у околицы польской деревни выросло несколько свежих холмиков, под которыми покоятся храбрые советские воины.

Я никак не мог примириться, что больше не увижу веселого, молодого Колю Гапоненко. Нас связывала давняя и крепкая дружба. Вместе служили в разведывательном отряде при штабе Брянского фронта. Одновременно вылетели в тыл врага. Коля со своей группой действовал под Курском. После выполнения задания встретились в Брянском лесу и присоединились к партизанам. До февраля 1944 года воевали в разведке. Теперь Коли больше нет.

Вдруг вспомнилось, что Гапоненко — одиннадцатый из числа десантников, с которыми я простился. Правда, нескольких раненых отправили на Большую землю. Первый рейд из Брянского леса на правобережье Днепра вырвал из наших рядов Илью Краснокутского, Николая Щербакова, Костю Рыбинского, Костю Шамураева, Володю Савкина. Всех их отправили в госпиталь. Из Карпат не вернулись Саша Решетников и Костя Огрелюк. Улетели на Большую землю Аня Маленькая и разведчики Володя Лапин и Володя Зеболов. Из двадцати одного в соединении осталось лишь десять, включая меня и Вершигору. А что нас ждет впереди? Кому из нас удастся дожить до желанного дня победы, увидеть счастливые улыбки на лицах советских людей?

Переживал смерть друга и Петр Моисеевич Шепшинский. Его вид меня поразил. Он стоял бледный, сгорбившийся, подавленный горем.

— Что с тобой? На тебе нет лица! — воскликнул я.

— Он меня спрашивает, — заговорил взволнованно Шепшинский. — Ты мне скажи: знаешь, кем для меня был Витя? Мой командир Витя Ларионов? Не знаешь? Он был мне братом! Понимаешь? А ты меня спрашиваешь, что со мной!

Мне стало совестно: за своим горем забыл о других.

Шепшинский был старшиной второго эскадрона. Виктор был доволен своим неутомимым и неугомонным старшиной. Несмотря на то что Петр Моисеевич лет на двенадцать старше Виктора, они сдружились. Петр по-настоящему полюбил Ларионова.

Да это и не удивительно.

Жизнь не баловала Щепшинского. Детство и юность его прошли в панской Польше, в Белостокском воеводстве. С одиннадцати лет пошел в люди зарабатывать на хлеб. Батрачил. Затем два года прослужил в Войске Польском. После демобилизации женился и обосновался в селе Глинном на Ровенщине.

В 1939 году, после воссоединения Западной Украины и Западной Белоруссии с советскими республиками, Шепшинский был назначен заместителем председателя сельпо в селе Глинном Ракитнянского района. На этой работе и застала его Великая Отечественная война.