Шрифт:
Но он был французом, а во Франции очень сильно уважение к законам. Поэтому, не ограничившись помощью нелегальной, директор управления книжной торговли постарался дать и легальное разрешение на продолжение издания «Энциклопедии» с прежними редакторами.
Для этого мало было влияния и доброй воли его одного. Понадобилась еще и помощь вельмож и маркизы де Помпадур, которая благоволила к Вольтеру, Монтескье, Даламберу, а точнее — с ними заигрывала, показывая свое свободомыслие.
Пока шли все эти хлопоты, Дидро было не по себе. И все равно он не хотел, как ему уже тогда советовал Вольтер, перенести издание «Энциклопедии» в Берлин. И когда запрещение еще не было отменено и даже до того, как Мальзерб вернул ему бумаги, Дидро верил, что поворот не может не произойти. Успех первых двух томов, рост числа подписчиков, достигшего двух тысяч — число по тем временам астрономическое, потом оно удвоилось, — поддерживали в нем эту уверенность. Кроме того, уроженец Шампани, он был прирожденным оптимистом.
Наконец все словно бы наладилось. Даже Бое вынужден был предать забвению оскорбления, нанесенные «Энциклопедией» религии.
Однако от пристального наблюдения цензуры «Энциклопедию» не освободили. Напротив, было решено, что цензоры должны визировать не только рукописи, но и оттиски статей.
И при подготовке третьего тома осторожность Даламбера чуть ли не целых шесть месяцев сопротивлялась энтузиазму Дидро.
К этому тому Даламбер написал предисловие. Оно начиналось так: «Что могла бы еще выдумать злоба против двух литераторов, которые давно путем размышлений дошли до того, что не страшатся ни несправедливости, ни бедности, и научились после долгого и печального опыта хотя не презирать людей, но не доверять им… благоразумно их избегать?!.
После того как настоящий труд служил бурным и тяжелым занятием самой дорогой поры нашей жизни, может быть, он станет отрадой наших последних лет? Когда не будет на свете ни нас, ни наших врагов, да послужит он долговечным свидетельством добрых намерений со стороны одних и несправедливости со стороны других…»
Дальше он напоминает содержание одной из басен Бонплини:
«Некоему путешественнику очень докучали своим щебетанием кузнечики. Он вздумал перебить их всех до одного, но был застигнут из-за этого наступлением ночи и сбился с дороги. Если бы он спокойно продолжал свой путь, кузнечики сами бы перемерли к концу недели».
Вывод применительно к противникам «Энциклопедии», если сопоставить изложение басни с тем, что написано выше, ясен. Противникам Дидро и Даламбера следовало бы оставить их в покое. Если допустить, что «Энциклопедия» не приносит пользы, время это покажет.
А Дидро тем не менее говаривал впоследствии, что эта вынужденная остановка «далеко не повредила делу, способствовав даже его усовершенствованию».
В самом деле, третий том был еще богаче и серьезнее двух первых. В нем появились новые отделы: юриспруденция, которую вели Буше, Даржи, химия, фармакология, медицина, где сотрудничали Венден-младший и Гольбах.
И дальше, невзирая на все препятствия, каждый год выходило по тому.
А препятствия возникали, как грибы после дождя.
В четвертом томе цензуре не понравилась статья «Constitution uniguntum». Дидро вынужден был обратиться за заступничеством к Мальзербу. 11 июля 1764 года он отправил этому другу среди врагов письмо, жалуясь на цензора, разразившегося целой диссертацией против статьи:
«Поскольку статья выдержала экзамен у богословов, назначенных мосье шателе (министром юстиции. — А. А.), я убежден, что она не содержит ничего направленного против законов Церкви и Государства. Иначе было бы неосторожно и мало уместно помещать в «Энциклопедии» трактат, посвященный предмету столь важному и деликатному…»
Дидро просит Мальзерба внимательно прочитать в четвертом томе эту статью и убедиться, что в ней нет ничего не соответствующего программе всеобщего словаря.
«Constitution uniguntum» называлась булла папы Клемента XI, изданная против еретиков 8 сентября 1713 года. В статье же отношение к еретикам было иным. Четвертый том тем не менее в свет вышел, а за ним и пятый, и шестой, и седьмой.
«Энциклопедия» пользовалась все большим и большим успехом. Росло число подписчиков, особенно между 52-м и 57-м годами. К четвертому тому их уже было три тысячи, к седьмому — четыре.
Росло и число томов. Первоначально — мы знаем — было обещано всего восемь томов текста. Но седьмой том, вышедший в 1757-м, закончился буквой «§», а сколько их еще осталось во французском алфавите!
Мы уже знаем, как приходилось ухищряться редакторам, на какие они должны были идти уступки, чтобы издание снова не закрыли. Даламбер 13 декабря 1756 года писал Вольтеру: «Дидро не всегда волен не принять или переделать доставленную ему статью». И примерно то же писал он раньше, в апреле того же года.
В письме своему старшему другу 21 июня 1757 года он дает еще более пространное объяснение того, что у них «встречаются слабые статьи по части богословия и метафизики».
«Но вы и сами, — пишет он, — не сделали бы их лучше, если бы вашими цензорами были богословы…»
Затем следует очень важное признание, проливающее свет на ухищрения, к которым прибегали редакторы: «Есть другие статьи, менее бросающиеся в глаза, в них все исправлено как следует. Время научит людей отличать то, что мы думали, от того, что мы говорили».