Впервые видел я столь важное лицо, члена Военного совета армии, и не только видел, но, можно сказать, разговаривал с ним. Ясам не верил себе, что все уже позади, что я могу возвращаться, что я выполнил такое ответственное поручение.

Мне даже показалось, что генерал, насколько это возможно для генерала, был благосклонен ко мне, во всяком случае, он, как показалось мне, явно сочувственно на меня поглядел и ответил, что поможет. Во всяком случае, он хотя и на ходу, но все-таки достаточно терпеливо, достаточно внимательно выслушал меня.

Явсе-таки был только что испеченный лейтенант, очень молодой еще, мало что видевший, хотя уже и повоевавший

немного и кое-что повидавшим уже вчерашнии солдат.

13

Думаю, что в этот же самый день, когда я возвращался из штаба армии в дивизию к себе, я, у дороги, когда уже порядочно отошел, увидел вдруг очень большие, зеленые, скорее даже серые наверно, брезентовые, показавшиеся мне почему-то знакомыми палатки. И действительно, когда я проходил мимо них, из одной из них вышла девушка из той самой снайперской роты, в которой я был когда-то, когда только еще начинал работать в армейской газете, в самые первые дни моей работы там. С той поры, кок говорится, много воды утекло. Она, как я слышал, была теперь командиром этой самой роты. Па плечах у нее, на погонах, были теперь и впрямь две лейтенантские звездочки, такие же, как и у меня. Она меня сразу узнала и поздоровалась, подошла ко мне.

Услышав, что я возвращаюсь к себе в дивизию, Анна, так я называю се здесь, сказала мне, что проводит меня немного. Мы шли по дороге, усыпанной хвоей, под соснами. Справа от нас, внизу за деревьями, за желтыми стволами сосен, проглядывало озеро, освещенное солнцем, совсем синее в это время дня, как если бы это было море, а не озеро. Здесь, где мы занимали теперь оборону, вообще было много озер. Прежде я даже не знал, что в этом крае так много озер.

Солнце пробивалось сквозь крону сосен, и его веселые, зыбкие пятна бежали по дороге, по стволам. Вокруг была такая благодать, что трудно даже поверить было, что всего лишь в каких-нибудь десяти, от силы пятнадцати километрах отсюда проходила передовая, тянулись ряды траншей, была поставлена артиллерия, и в траншеях сидели напротив друг друга и высматривали друг друга немцы и наши. Ни одного выстрела сюда не доносилось. Утро было ласковое, солнечное, пели птицы, лес щебетал во всю. Мы долго шли по этой дороге. Анна хотела меня проводить недалеко, может, всего лишь несколько шагов, хотела, что называется, пройтись, прогуляться немного, но за разговором, за какими-то общими воспоминаниями мы не заметили, как отошли довольно далеко. Мы ушли бы, наверное, по этой дороге неизвестно куда, если бы вдруг, незаметно для нас, небо не нахмурилось, не потемнело и, при все еще пробивающемся сквозь столь нежданно надвинувшуюся тучу солнце, не хлынул довольно сильный дождь. Мы забежали под сосну (я был в одной гимнастерке только), накрылись плащ-палаткой, которая была на Анне, надеясь, что дождь так же скоро, как начался, так и пройдет, но он не переставал. Тогда моя спутница заставила меня надеть эту ее плащ-палатку, накидку эту ее брезентовую, завязала ее у меня на шее, под подбородком под самым. Я, конечно, отказывался, но она сказала, что ей ту г недалеко, что она дома, а мне еще идти да идти, и, пока я дойду, я буду весь мокрый и что вообще я простым у. Я пообещал Анне вернуть ее плащ-палатку при первом же: случае, при первой же возможности, и ушел, укрытый с головы до ног по уже раскисающей от дождя дороге.

Дождь, кстати сказать, очень быстро потом, я пе успел из леса этого выбраться даже, и двух километров, наверно, не прошел, как прекратился.

Палатка Анны была со мной до самого конца войны. Как-то так случилось, что я потом ни разу и не встретил ни Анну, ни се подруг. Один только раз, где-то уже перед самым Берлином, может быть уже за Одером даже, я увидел этих девушек, всю их роту, на марше, и, мне показалось, увидел даже ее, Анну, ее лицо и ее улыбку, но машина наша прошла быстро, мы их обогнали.

Встретил я ее только через два года после войны, в Москве уже, на вечере фронтовой поэзии в одной из аудиторий МГУ. Я стоял в зале, у стены, возле двери. Когда я оглянулся, у меня за спиной стояла Анна, так же, как и я, слушающая стихи молодых поэтов, вернувшихся с войны. Эго был один из первых вечеров молодой поэзии, проходивших в послевоенное время в Москве.

Мы посмеялись, что я так и не вернул ей эту се плащ-накидку.

14

Как видно, моя командировка к члену Военного совета армии хотя и не сразу, как мы рассчитывали, но все же имела какой-то свой результат, потому что скоро нам разрешено было, через политотдел нашей дивизии опять же, взять для работы в редакции нашей многотиражки еще одного человека, а именно наборщика, без которого нам уже просто невозможно было выпускать газету. Наборщик был необходим, и его надо было искать, и не где-нибудь на стороне, а на месте, у себя же в дивизии, в полках. Вот почему, вернувшись однажды из политотдела, наш озабоченный редактор поставил передо мной вполне конкретную, хотя, может быть, и не такую простую задачу — немедленно отправиться в полкм пашей дивизии и во что бы то ни стало найти наборщика. И я, дело привычное, послушно собрался и отправился куда мне приказано было, чтобы найти такого солдата, который мог бы набирать, работал прежде наборщиком в типографии. Не такая уж это распространенная профессия!

Надо сказать, что мне повезло прежде всего в том, что дивизия в это время меняла расположение, мы были па марше, и я, за два или три дня, пропустил мимо себя всю нашу дивизию. Яобгонял роту, забегал вперед нее, становился на дороге, на обочине, и по мере того как растянувшиеся люди проходили мимо меня, проговаривал одну и ту же фразу: «Товарищи, наборщик среди вас есть?», «Наборщик есть среди вас, товарищи?». Многие, как видно, даже не понимали, о чем я их спрашиваю, какого такого наборщика мне надо, что это за наборщик такой...

Ятак в течение трех дней, по крайней мере, пропустил мимо себя всю дивизию, все три полка, а если считать артиллерийский, то и четыре, все приданные подразделения, все

хозяйственные взводы, все управление дивизии. Яуже совсем было отчаялся и уже перестал верить в успех, все более и более убеждаясь, что дело это безнадежное, что чудес не бывает, что дивизия хоть и большая, но найти в ней наборщика еще труднее, чем найти иголку в стогу, тем более если ее, этой иголки, нет.

И все-таки, в самом конце третьего дня, когда я, как мне казалось, пропустил уже мимо себя всю дивизию, в каком-то хозвзводике, который шагал мимо меня, на этот мой вопрос, есть ли наборщик среди них,— кто-то отозвался или даже поднял руку. Это оказалась девчонка. Яуже не помню, была ли она связисткой, а может быть, просто поваром, но только такая, с потопами пе то ефрейтора, не то младшего сержанта, вышла из колонны. По словам ее, она где-то училась и ей приходилось набирать. Яеще плохо верил в свою удачу, но очень скоро, через два или три дня, она была уже у нас в редакции, все было оформлено на этот раз довольно быстро.