— Да, я знаю. — Грант взял одну из чашек и, внимательно рассмотрев ее, поставил обратно. — На самом деле я должен перед тобой извиниться.

Заметив недоумение Джоанны, он продолжил:

— Прости меня за те колкости, которые я наговорил тебе в первый вечер. Ты удивительно тонко чувствуешь все, что кажется мне замечательным. Твой отец был, наверное, необыкновенным человеком, раз научил тебя так ценить всю эту старину.

— Да, ты прав. — Лицо Джоанны просветлело. Глаза ее ярко заблестели при воспоминании об отце. — И не только ценные вещи. Он умел во всем видеть красоту! Когда я была маленькой, он показывал мне полевые травы и цветы, приучая видеть их совершенную форму и пропорции; показывал деревья, прекрасные в любое время года, и яйца в птичьем гнезде; учил стоять не шелохнувшись и слушать песню дрозда и жаворонка. — Джоанна вздохнула. — Мне его очень не хватает.

Она взглянула на Гранта, и глаза ее вдруг наполнились слезами. Обняв Джоанну, он поднял ее из кресла. Она положила голову ему на плечо и сразу почувствовала себя спокойнее в его сильных, но нежных объятиях. Немного придя в себя, она подняла на него глаза. Прежде чем Джоанна успела что-то сказать, губы Гранта коснулись ее губ, и она инстинктивно охватила его шею руками, запустив пальцы в его густые черные волосы. Он еще крепче сжал ее в объятиях, и тут они услышали шуршание шелков и голос Марии:

— Грант, где ты?

Грант отпустил Джоанну и отвернулся. Сердце ее неистово колотилось; Джоанна чувствовала себя бесконечно одинокой и несчастной, когда он оставил ее и направился к двери.

— Я здесь, Мария. Мне надо было кое-что уточнить с мисс Лэндон.

До Джоанны долетел обрывок испанской скороговорки. Грант вышел, даже не оглянувшись, и закрыл за собой дверь. Через несколько минут она услышала веселый хохот Марии и звук захлопнувшейся за ними парадной двери. Не удержавшись, она подошла к окну и успела увидеть, как Грант открыл перед Марией дверь и она подняла на него свое прекрасное лицо, а он улыбнулся ей в ответ.

Джоанна снова вернулась за рабочий стол, но все никак не могла прийти в себя от этой встречи, вновь и вновь вспоминая, как он крикнул Марии: «Кое-что уточнить с мисс Лэндон». Сперва она рассердилась, но здравый смысл подсказал ей, что это глупо. Он поцеловал ее просто для утешения.

Джоанна с новыми силами принялась за работу. Чем скорее она завершит этот контракт, тем лучше для ее же спокойствия. Телефонный звонок Малкольма пришелся как нельзя кстати, и она с благодарностью согласилась поужинать с ним вечером. Уже спускаясь по лестнице ему навстречу, Джоанна услышала слегка раздраженный голос Гранта:

— Добрый вечер, Фостер. Я вас не ждал. Вам следовало позвонить, если вы хотели со мной увидеться.

Не успел Малкольм ответить, как Джоанна сказала:

— Мистер Фостер приехал за мной. Привет, Малкольм.

Грант быстро обернулся и взглядом охватил ее всю: от золотых волос до туфель цвета морской волны на высоком каблуке, подобранных в тон к шелковому платью. Лиф с низким вырезом увеличивал ее упругую грудь, а мягко колышущийся подол платья, изящно подчеркивал ее стройные ноги. Плечи Джоанны укутывала кружевная кашемировая шаль.

— Ты потрясающе выглядишь, — восхищенно сказал Малкольм, когда она приблизилась к нему, и легонько чмокнул ее в щеку. Взглянув поверх его плеча, Джоанна увидела, как у Гранта заходили желваки.

— Это точно, — сказал он тем не менее. — Я рад, что вы уговорили ее хоть немного отдохнуть. Желаю приятно провести вечер, — добавил он и вышел.

— Высокомерный болван, — заметил Малкольм, открывая перед Джоанной дверцу автомобиля, и, очевидно не предполагая ее ответа, продолжил: — Сегодня мы едем в один ночной клуб.

Малкольм пустил в ход все свое обаяние, чтобы развлечь свою спутницу. И пусть на тесной площадке для танцев он слишком сильно прижимал ее к себе, самыми разными способами давая ей понять, что он от нее без ума — даже эти его ухаживания были Джоанне как бальзам на душу после обиды, которую ей нанесли днем. И все же она отказалась поехать к нему и выпить еще немного, решив, что на сегодня вина для нее достаточно. Правда, ей не удалось выйти из машины, пока Малкольм не осыпал ее страстными поцелуями. И лишь когда она поняла, как мало они ее волнуют, Джоанна смогла наконец высвободиться из его объятий.

— Прости, Малкольм, но мне пора. Я вспомнила, что у меня нет своего ключа. Мне придется стучать и поднимать кого-то с постели.

Взглянув на часы на приборной панели, она воскликнула:

— О Боже, уже четыре!

Он рассмеялся.

— В конце концов, у них же есть прислуга. Что ты так разволновалась? Они ведь для этого и существуют. Ради Бога, не строй из себя Золушку!

Решительно высвободившись, Джоанна вышла из машины. Малкольм так разозлился, что завел мотор и умчался, даже не оглянувшись. Чувствуя себя ужасно глупо и подавленно, Джоанна позвонила, беспокоясь оттого, что приходится ни свет ни заря будить миссис Уилер. К ее величайшему изумлению, дверь почти тут же открыл Грант, стоявший на пороге в домашних брюках и халате.