Камни, из которых она была сложена, зловеще чернели на фоне безоблачного неба. Нас тащили к этой башне, но я не мог разглядеть в лесу никакого прохода.

Однако когда всадник приблизился к лесу, деревья расступились в стороны, открыв путь. Вероятно, это была только иллюзия. Но я понимал, что лес по-настоящему реален и стал бы непреодолимым барьером на пути того, кто не обладал могуществом.

Всадник ехал вперёд, не останавливаясь, а за ним тащились мы трое, не в силах противиться тому, что гнало нас за ним. Когда мы проходили по тёмному лесу, где было гораздо более шумно, чем в обычном лесу, я осматривался по сторонам.

На ветвях торчали острые шипы, длиной больше чем мой кинжал. Между деревьями росли цветы, белые лепестки которых пронизывали красные жилки. Создавалось впечатление, что это живые существа, и по этим жилам течёт горячая кровь. В центре цветов желтели капельки, и я мог дать голову на отсечение, что это был смертельный яд. Тут всё было чужим и зловещим, мрачная атмосфера страха висела над лесом. Но я старался преодолеть этот — страх, подавить его.

Здесь все было создано, чтобы потрясти жертву, воздействуя на все органы чувств, — на зрение, на слух, на обоняние. Но внутри я оставался самим собой, всеми силами сопротивляясь колдовству, стараясь сохранить мужество. Тело моё может и было беспомощно, но дух и разум нет. Почему я думал обо всём этом, я не знаю. Вероятно потому, что это был для меня единственный способ сопротивляться злу.

Вскоре мы вышли на поляну, где высилась башня. Её не окружали ни стены, ни другие строения. Только чёрная, врезающаяся в небо колонна. В стене темнело входное отверстие, там даже не было ни двери, ни ворот.

Всадник остановился возле двери и поднял кнут, из которого вновь вылетела чёрная молния. Видимо, он отсалютовал, сообщая о прибытии. Он не произносил ни слова. Прекратилось даже зловещее шипение его ящерицы. Возле башни на поляне всё было спокойно — но ужасно жарко. Какие-то душные испарения стесняли дыхание, и нестерпимо хотелось вдохнуть свежего воздуха.

Стояла полная тишина, но вот всадник поехал в сторону, как будто получил приказ, которого мы не слышали. Голова его, закрытая капюшоном, повернулась, как бы проверяя, идём ли мы за ним. Он поехал прямо в дверь.

Темнота сгустилась вокруг нас. Здесь не было никаких источников света. Мы оказались в ночи, когда небо затянуто плотными тучами, — в кромешной тьме.

И мы совсем потерялись в ней. Я попытался протянуть руку и почувствовать тело Гатей или мех Гру. Но мой приказ не дошёл до мышц. Руки оставались на месте, как привязанные. Темнота изолировала нас друг от друга, и я слышал только своё дыхание. Я почувствовал, как паника охватывает меня.

Мы… или, вернее, я… больше не шли, не шёл. Дневной свет не проникал сюда, он остался где-то далеко позади. Я не мог даже представить себе, где мы теперь, так как с того момента, как мы вошли в башню, мне казалось, что теперь нас окружают вовсе не её стены. Мне казалось, что я стою в центре невообразимо широкого пространства.

Сколько времени я стоял так? Этого я никогда не узнаю, так как время здесь текло по-другому. В этой башне существовало только здесь и только теперь. Сокрушающая темнота с каким-то садистским сладострастием медленно и неотвратимо давила на меня, превращая моё естество в ничто. Я чувствовал себя в этом мраке примерно так же, как чувствует себя насекомое, попавшее в липкую сосновую смолу.

Мы, люди, боимся темноты. Это заложено в нас от рождения. Но в нас заложено и то, что мы должны бороться с этим страхом, пытаться подавить его, иначе жизнь наша превратится в кошмар. Но ещё ни один человек, я был в этом уверен, не подвергался такому испытанию, какому подвергся я. И к своему удивлению, я обнаружил, что могу сдерживать страх, держать его на расстоянии. Время шло, я отсчитывал его по своим вдохам. Если я до сих пор не поддался страху, значит смогу держаться и дальше.

Что-то изменилось впереди. Влажные горячие испарения перестали мучить мои ноздри. Вместо него повеяло тяжёлым сладковатым запахом разложения.

И это сопровождалось слабым, еле заметным свечением. В воздухе над нашими головами снова появился серый дымный круг, который сопровождал нас сюда. Он еле светился в этом мраке.

Круг постепенно трансформировался в овал. Серый цвет превратился в болезненно белый, смешанный с жёлтым. Теперь он стал похож на зеркало, хотя оно и не отражало нас. Но вот я понял, что это не зеркало, — это овальная дверь. Однако те силы, что привели нас сюда, не тащили нас к ней. Вероятно, что-то приближалось к двери с другой стороны.

И вот в овале появилась тень. Она медленно сгущалась и постепенно превратилась в туманную фигуру. Только края фигуры были как-то странно искажены. Затем мгновенно изображение стало ясным и чётким.

Я увидел женщину с бледной кожей, с волосами тёмными и длинными, достигающими до колен. Тело у неё было чисто женское, как тело Гунноры, и меня пронизало острое желание, как при виде Гунноры.

Но что это…

Может, меня обманывает зрение? Когда я подумал о Гунноре, сравнивая её с этой женщиной, это совершенное тело заколебалось, подёрнулось дымкой, а в глазах, изумрудно-зелёных, как у Гру, вспыхнуло красное пламя, и я почувствовал вспышку гнева в ней.