— Дайте мне пистолет, — сказал я.

Она заколебалась.

— Нет, они не должны его видеть. Пусть все выглядит естественно.

Снаружи голос Панчо произнес что-то по-испански. Она коротко ответила ему и толкнула тент у себя за спиной. Мои руки кололо, словно иголками, но все было в порядке. Руки ожили. Пока Панчо открывал тент, я встал на колени и спрятал запястья за спиной. Гретхен шагнула к борту, и он помог ей спуститься вниз.

Теперь Панчо, моргая, смотрел на меня. Я отступил к передней стенке кузова, неуклюже переваливаясь на коленях, с руками, сложенными за спиной.

— Выходи, — грубо рявкнул он.

Я покачал головой.

— Нет.

Панчо взглянул на Гретхен и пожал плечами. Затем он резко ткнул толстым пальцем в мою сторону.

— Застрели его. А потом мы его вытащим.

— Нет, только не в кузове, — сказала Гретхен. — Полезай внутрь и тащи его.

Панчо тяжело вздохнул, задрал ногу и перевалил свой живот в кузов. Из кабины ни от Мигеля, ни от Дженни не было ничего слышно.

Если только они уже…

Я почувствовал, как подступает тошнота к горлу, но заставил себя сосредоточиться на главном. Сейчас самым главным был Панчо.

Он уже забрался и неуклюже ковылял, пытаясь дотянуться до меня своей толстой, похожей на свиной окорок лапой. Я позволил ему ухватиться за мой пояс и подождал, пока он не наклонится пониже, чтобы использовать его как рычаг и рвануться вперед. Мне мешало сомбреро, висевшее у него на затылке, но если я смогу ударить достаточно сильно…

Он ухватился рукой за мой пояс и сжал его в кулак. Я втянул живот, немного приподнялся на коленях и высоко взмахнул руками. Затем я опустил их вниз со всей силой, на которую только был способен, и ударил его сзади по шее.

Это было все равно, что ударить быка. Мои запястья заныли от боли, и мне показалось, что одно из них сломано, Панчо согнулся, промычал что-то и сильно ткнул меня кулаком в живот. Однако мои мышцы были напряжены и это не причинило особого вреда. Прежде чем он отпустил мой пояс, я дважды ударил его по запястьям.

Затем, пока он оперся руками об пол и начал подниматься, я приподнялся на корточки, подставил колено ему под подбородок и снова ударил его сзади по шее, одновременно поднимая колено. Это был неплохой удар. Он издал странный звук и тяжело потряс головой. Сомбреро упало.

Неожиданно в этот момент из кабины что-то прокричал голос Мигеля. Гретхен ответила ему по-испански. Панчо снова начал подниматься, пытаясь добраться до меня. Я хотел выпрямиться и ударился головой о крышу грузовика. После очередного удара по шее он неуклюже откинулся назад. Но в нем еще было много сил для борьбы и еще больше веса, и он поднялся на четвереньки и стремительно бросился на меня, как бык, на которого был похож. Я отклонился в сторону, и он ударился в заднюю стенку кабины. Однако и после этого он не отключился. Он попятился, тряся головой. Я уперся обеими руками в его зад и сильно толкнул его снова к стенке. Послышался глухой удар, он рухнул и затих.

Я с трудом перевел дыхание. Один из обрывков сыромятного ремня все еще висел у меня на запястье и упал на пол, когда я вытер пот со лба. Через открытый задний борт я увидел, что Гретхен отступила назад, держа револьвер в руке, и смотрит на что-то впереди. Я пригнулся, чтобы спрыгнуть вниз, и тут появился Мигель с ножом в руке. Гретхен крикнула ему что-то, но он не обратил на нее никакого внимания. Он смотрел на меня.

— Да, — сказал я, — заходи, я тут кое-что тебе приготовил.

Он пристально всматривался, ища в кузове Панчо. Затем сказал что-то Гретхен, которая пожала плечами и произнесла по-испански нечто, похожее на «Какой теперь в этом смысл?». Мигель яростно повернулся к ней. Она отступила, держа в руке пистолет, но не угрожая им. Она все еще не пришла к окончательному решению. Нужно было самому довести дело до конца.

Когда он обернулся, я уже спрыгнул вниз. В глазах его было яростное желание моей смерти. От Дженни ни звука.

Если он воспользовался этим ножом, подумал я, чтобы убить ее, то он будет умирать долго и тяжело.

Он медленно двигался вперед, ярость его исчезла и уступила место холодному расчету. В руках у него было неплохое оружие. Он был молод и быстр. Все преимущества были на его стороне, за исключением того, что он не знал, как сильно я хочу убить его.

— Подходи, подонок, — сказал я. Я не знал, понимает ли он вообще по-английски. Я вспомнил самые грязные и обидные слова, которыми мог назвать его по-испански, и повторил их три раза, чтобы быть уверенным, что до него дошел смысл.

Я не знаю, были тому виной мои насмешки, но он, наконец, решился. У него было большое преимущество в скорости, но он повел себя, как на арене во время боя с быком. Он повел себя как тореро, держа нож в высоко поднятой руке. Если бы я был уставшим, истекающим кровью быком с низко опущенной головой, это мог быть великолепный удар. Но я не был быком и не истекал кровью.

Он внимательно наблюдал за моими ногами, что было достаточно разумно, и, когда я перенес тяжесть тела, он отклонился так, чтобы его нож оказался на одной линии с моим животом. Но я повернулся боком и стал представлять для него более узкую цель. Он потерял равновесие и старался удержаться на ногах, но споткнулся и упал возле кузова грузовика; нож, который он держал довольно свободно, вылетел у него из рук и отлетел в сторону. Я схватился обеими руками за его рубашку, рванул его назад и перевернул. Он пытался пустить в ход руки, но я рассмеялся ему в лицо.