Вечером в трапезной за длинным столом сидели два монаха: один средних лет, другой седовласый старик. Откусывая хлеб они вели довльно странную для таких мужей беседу:

– Слышал я, будто в нашем монастыре живет ни кто иной как сам царевич Димитрий.

– О, Господи, – перекрестился тот, что помоложе, – да полно тебе слухи собирать. Чур тебя!

– А вот я сам лично видел, как Гришка тот всем и рассказывал, будто он и есть чудом спасшийся Димитрий Иоанович.

– Отрепьев что ли? Да ладно, ну мелет языком да пусть мелет, рано или поздно за такие слова государь наш батюшка голову ему снесет.

– Ты мне не говори такого, я и сам не верю Гришки. Уж больно он подозрительный малый.

– О чем это ты?

– А о том, что думается мне, будто он связан с темными силами, наверное, сам дьявол помогает ему.

– С чего ты это решил?

– Да это и так ясно. Ты посмотри, как Отрепьеву учеба легко давалась. За что бы ни взялся, во всем преуспел. Остальные месяцами учились, трудились, а ему одного дня хватало. Не может быть такого, чтобы человек преуспел по всем предметам: и счет, и язык старославянский, и учение Святого Писания. Пойми, дело от Бога в тяжком труде и поте лица достается, а тут происки дьявола ни как иначе.

– Хватит тебе языком чесать да речи богохульные нести. Ты, старец, седеной меченый, не возводи хулу на человека, коль завидно его успехам.

Старик поперхнулся хлебом, но промолчал. Но вдруг проговорил:

– Отрепьев этот, которого ты защищаешь, жрет словно челядь боярская! За один раз за десятерых съедает все, вот аппетит.

– А ты сам ешь молча да рта не разевай, тогда и тебе кое-что останется.

Старый монах только хотел было ответить на едкое замечание, как вдруг в трапезную, тяжело ступая, вошел тот, о ком они только что вели беседу. Григорий устало плюхнулся на стул и налил себе похлебку. Оба монаха уставились на него: ничего не было страшного и опасного в этом так мирно сидящем молодом человеке с миловидным, симпатичным лицом, которого не портили даже большие бородавки.

«Обо мне сейчас говорили, не иначе», – подумал юноша, хлебая суп и заедая хлебом. И пока он ужинал, два монаха не произнесли ни слова, будто ждали, когда тот первым заговорить. Но Григорий слишком устал, чтобы вступать в спор. Наевшись, он слегка улыбнулся и, пожелав им спокойной ночи, удалился.

– Вот какой! – проворчал старик. – Еще молоко на губах не ссохло, а уже важничает, нос ото всех воротит.

– Да ты ешь спокойно, а то снова без ужина останешься, – ответил другой, явно забавляясь беседой.

Прошло, казалось, несколько дней, а жизнь Григория изменилась, повернувшись к нему другой стороной. Все началось с того, что однажды поздним вечером, когда все легли спать, у нему вошел один из монахов и приказал бесшумно двигаться следом за ним. Накинув темную мешковатую рясу, Отрепьев двинулся следом со своим путеводителем, который, освещая дорогую одной лишь свечой, провел его во внутренний двор, где обычно никого не было в такой поздний час.

Полная луна ярко освещала землю словно солнце, ветви деревьев тихо скрепели под порывом ветра. Было холодно. Кутаясь в шерстяную одежду, Григорий остановился и вгляделся вдаль.

– Иди туда, – тихо прошептал ему на ухо монах, – там тебя уже ждут.

Но слова не говоря, молодой человек пошел туда, куда указал его путник, который словно призрак исчез во тьме, перед этим погасив свечу. Григорий остановился и вдруг увидел высокую, сухопарую фигуру Пафнутия, который бесшумно подошел к нему и тихо сказал:

– Приветствую тебя, будующий царь всея Руси.

– Я… я не понимаю, – проговорил юноша и задрожал всем телом, кровь прилила к лицу, от чего стало жарко.

– Не бойся, а просто выслушай, ЧТО тебе следует знать, иначе и ты, и я, и те, кто посвящен в нашу тайну, окажемся на плахе.

– Что мне следует знать? – не своим голосом спросил Отрепьев.

– Знай, что ты спасенный царевич Димитрий Иоанович. Твой воспитатель спас твою жизнь в тот роковой день, подменив тебя. Вместо царевича был убит другой мальчик, сын попа, а самого тебя под видом бедного сиротки увезли далеко на север, потом после смерти твоего спасителя тебя взяли на воспитание Отрепьевы, для которых ты стал словно родным сыном.

– Но, это… это невозможно! Мы с моим младшим братом Васей похожи, даже очень. Иной раз нас даже путали соседи.

– Молчи! – злобно прошептал Пафнутий, его голос напоминал шепот змеи. – Все, что ты знал раньше, забудь! Мы-то знаем прекрасно, что ты и есть родной сын Богдана, просто с этого времени ты становишься другим человеком. Ты – царевич!

– То есть мне предлагают сыграть роль Димитрия?

– Да. Ты прав. Пойми, сейчас поставлено слишком много, чтобы отказываться от дерзкого плана. Не волнуйся, среди наших сторонников много бояр во главе с Василием Шуйским, не забывай и о своих бывших господах Романовых, которые не прочь свергнуть Годунова.