Я лежала на боку, положив голову на чью-то грудь. А грудь ничего так, красивая…

Оторвав свою бренную голову от сего великолепия я поняла, что никаких барабанов нет — это я слышала биение сердца. Ничего, это не надолго, так как если на мне не обнаружиться платья, то я лично его вырву и съем! А что? Мне сейчас так плохо, что кровожадные инстинкты проснулись. Скосив глаза на себя, я платье все же обнаружила, ладно — живи, а вот ногу свою, которую я на этого субъекта закинула, я все же убрала.

Я приподнялась и посмотрела выше груди. О нет! Риан?! Хотя кого я хотела там обнаружить. Черт, почему хотела? Никого не хотела… В голове мысли путались, а головная боль уж никак не способствовала мыслительному процессу.

Надо же, и глазки открыты, да и блестят то как, просто загляденье. А чего такой недовольный?! Вид мой не нравиться? Так не всем же с утра красавицами быть. И вот нефиг на меня так смотреть, а то сейчас как дыхну — Змей Горыныч отдыхает!

На меня вдруг накатила волна головной боли и я со стоном вернулась в исходное положение — на грудь родимую. Хотя почему родимую-то? «На грудь красивую», — решила я. Такое определение внутренних протестов не вызывало.

— Что ты здесь делаешь? — решила поинтересоваться я.

— Я!?

— Ну не я же? — удивилась я. Кто-то усиленно задышал. — Вот не надо так делать — укачивает, — со стоном сообщила я. Риан глубоко вздохнул и медленно выдохнул. Ладно, это терпимо и возмущаться не буду.

— Риан, в качестве подушки ты не плох, но не помню, чтобы я на такой замене настаивала.

«Ведь я бы помнила, если бы настаивала?», — задумалась я, а думать ох как не хотелось. Так бы и лежала в прострации.

Кто-то опять попытался усиленно задышать, но я застонала и это безобразие тут же прекратилось.

— Ты где была? — ласково так спросил он.

— Пила, — призналась я.

— Это я понял, — он аккуратненько так вздохнул. — А теперь расскажи все с момента, как я тебя оставил. — И тихо так попросил, проникновенно…

«Может и правда рассказать?», — подумала я.

— Все я не помню, — решила предупредить заранее, чтобы не обижался на провалы в рассказе.

— Расскажи что помнишь. — И тон главное такой приятный.

— Ну…, — глубокомысленно начала я, — тебя долго не было, а пить хотелось и я пошла на кухню.

— Пить ей хотелось…, — пробормотал Риан.

— Что?

— Ничего, продолжай, — попросил он. — А почему на кухню, а не в зал?

— Так там гостей полно, все с вопросами пристают.

— Понятно.

Решив пропустить рассказ о том, что вместо воды я попросила вина, продолжила:

— После кухни, я пошла на конюшню.

— Зачем?!

— Вот не надо так кричать, — я поморщилась.

— Прости, — извинился он. — Продолжай.

— Ну, мне так плохо было, и я решила к Богине поехать, поговорить.

— И…

— Ты представляешь, — решила я поделиться вспыхнувшей в душе обидой, — меня лошадь бросила, а я ведь так с ней душевно разговаривала. А она… Вот не зря я их не люблю! А где же верность и преданность, что им приписывают? Врут! — заключила я.

— И где она тебя бросила? — тихо так спросил он.

— Как где? — удивилась я, — В лесу. Пока я с Богиней общалась — она ушла. Что подождать не могла?! — возмутилась я.

— В лесу… с Богиней?! — бормотал он. — Так ты в храме была?!

— Ну да.

— А как ты туда попала?

Нет, у кого из нас с мыслительными процессами туго?! Или он тоже пил?

— Что значит как? Я же сказала — на лошади! — Риан опять глубоко вздохнул и выдохнул.

— А Богиня знаешь какая классная?! — решила я поделиться с ним впечатлениями. — Мы с ней подружились, — призналась я.

— С кем?

— Ну не с лошадью же, — обиделась я на его непонятливость. — Её Вестой зовут, и она супер!

— Кто?

— Богиня! — рыкнула в сердцах. Вот же тугодум!

— И что же вы с ней делали? — спросил он после молчания, за время которого я уже решила немного придремать.

Блин, признаваться в том что пили было как-то неудобно. Задумавшись, как бы охарактеризовать наше общение, я начала водить пальчиком по кубикам его пресса, пересчитывая. Кубики тут же напряглись и кто-то возмущенно зашипел, но меня это мало озаботило.

— Так как же ты с ней познакомилась? — хрипло спросил он.