– Разве у вас есть год Грога?
– удивилась я.

– Нет. Эти слова были не понятны, но это ты!

– А что значит "узнает по сердцу"?

– Это тоже не поняли. Может родимое пятно?

– Лада, у меня нет родимых пятен!
– И она сникла.

Слушая её, мне стало обидно, что из-за наивной веры в этот бред, мы попали в такую переделку.

– Лада, пожалуйста, никому об этом не говори, - попросила я.

Она заплакала:

– Я повела тебя в лес, чтобы ты попала к князю, и исполнила пророчество, и оставила в покое Драгомира, - она зарыдала.

– Лада, а ты не боялась, что мужчины услышат наши крики и побегут нас выручать?
– вдруг спросила я.

– Нееет. Я повела тебя в другую от них сторону, - ответила она, шмыгая носом.

Вот засранка!

Мы просидели несколько часов, прежде чем раздались шаги и открылась дверь. В сопровождении грога вошла девушка невысокого роста с нежными испуганными чертами лица, держа поднос с едой. Грог закрыл за ней дверь, оставив нас наедине .

– Лиса!
– воскликнула Лада.

– Лада!
– отозвалась девушка и, поставив поднос, они крепко обнялись.

– Ты жива? Тебя не съели? Уже ведь год прошел как ты пропала! А что с Чарушей?

При имени сестры Лиса помрачнела.

– Она умерла? Прости!

– Нет, она жива, - мрачно сказала Лиса.

– Да в чем дело то?!

– Она живет с князем. Корчит из себя хозяйку. Поёт ему о своей любви.
– При этих словах глаза Лады расширились в неверии.

– Поешьте, я все расскажу.

– Сначала я думала, что мы случайно в лес так далеко зашли и нас гроги поймали, а уже после поняла, что она давно это задумала, но боялась идти одна. Чаруша слышала о богатстве князя и бредила им. Когда нас поймали и привели к князю, она начала говорить ему о своей любви, и что она родилась под утро, когда был густой туман. Князь её оставил и стал с ней жить. Теперь она только и знает, что одевается и меряет украшения, которые ей дарит князь.

– А как же ты?
– спросила Лада.

– А я здесь служанка: принеси, убери, постирай.

– Что будет с нами?
– спросил я Лису.

– Я не знаю. К вечеру приедет князь, там и решит.

То что он не убил девушек вселяло надежду. Может, и остальное все преувеличили:

– А он точно людей ест?
– спросила я.

– Точно, - с дрожью в голосе ответила Лиса.
– Однажды девушку привели, не из нашего селения. Она рыдала и кричала, что все здесь нелюди, мерзость на земле великого Леда, как она всех ненавидит. Так князь сказал лишь два слова: "на кухню" - вечером её подали на ужин.

От этих слов нас передёрнуло.

– Кто же готовил этот ужин?
– с ужасом спросила я

– Гроги. На кухне готовят гроги. Они очень хорошие повара. Вот и кашу эту они готовили.

Каша была вкусная, но после этих слов аппетит у меня совсем пропал.

Я заметила, что Лиса странно смотрит мне за спину, и жалостливо отводит глаза.

– В чем дело?
– спросила я.

– Прости меня, что смотрела на твою беду, - смутилась Лиса.

Я не поняла о чем она. Лада рассмеялась:

– Твоя сумка за плечами под плащом похожа на горб.

Я оглянулась - и правда. Когда я собирала ветки, то надела рюкзак за плечи, чтобы он не сползал.

Лиса немного поговорила с нами, спросила про отца, братьев. Поплакала, узнав о смерти матери. Потом за ней пришел грог и она, взяв пустой поднос, ушла, а мы остались ждать вечера и нашего приговора.

Я нарезала уже сотый круг по камере, когда за нами пришли.

В сопровождении грога мы прошли по каменному коридору, поднялись по лестнице и миновали еще несколько комнат, пока не пришли в большой зал, с огромным очагом, украшенным замысловатыми узорами. На стенах висели гобелены. За длинным столом, разместились около тридцати грогов, а во главе сидели князь и девушка, одетая в изящное золотистое шелковое платье, украшенное кружевами и богатой вышивкой. "Чаруша" -подумала я. Девушка была красивая: карие глаза, белокурые волосы, правильные черты лица. Впечатление портили лишь капризно изогнутые пухлые губы.

Нехотя я перевела взгляд на князя и споткнулась. Мой взгляд приковали нечеловеческие черные глаза, взирающие с абсолютно ледяным безразличием. Кожа на лице была сероватого цвета, похожая на кору дерева, но менее рельефная по текстуре, чем у грогов. И если у тех лица были лишь человекоподобные, то у князя черты остались человеческими. Прямые светло-русые волосы спадали до плеч. Одет в строгий черный камзол, украшенный серебристой тесьмой, под который надета рубашка из тонкого полотна.

Князь встал и не спеша подошел к нам, медленно обходя нас по кругу. Потом остановился передо мной.

– Так вот ты какая, горбатая девушка, которая сражалась как тигрица, - медленно произнес он.

Он осмотрел меня с головы до ног. Взгляд задержался на ветровке, которая виднелась из под плаща, и опустился на джинсы.

– Ты странно одета, - наконец произнес он.

Я молчала, а он, кажется, ждал ответа.

– Мне это уже говорили, - произнесла я.

– Откуда ты?

– Из деревни возле леса.

– Вот она, - он указал на Ладу, которая дрожала как осиновый лист, - она из деревни. Спрашиваю ещё раз, откуда ты?