Наблюдая за Лео в местном детском центре и слушая смех воспитателей, которые поощряют его игровые затеи, я думаю: кто из него вырастет? В нынешнем возрасте он любит таскать стулья по всей комнате. Он переставляет те, что уже стоят у детского стола, гоняет их по помещению и радостно пищит – все это со свойственной ему интенсивностью и счастливым самозабвением. Так он продолжает несколько минут, а потом широко улыбается и садится за стол: он «закончил дело». Как и большинство его ровесников, он обожает повторения и ритуалы, но это его собственная игровая прихоть. Я думаю, она демонстрирует врожденную игровую природу, которая, если ей не мешать, постепенно переродится в «игровую личность». (Может быть, счастливого режиссера?)

Откуда идет этот восторг? И куда он уходит? В какой-то момент многие из нас его теряют. Мы вырастаем из детства и бросаем «детские затеи». Нам кажется, что нужно оставить их в прошлом, и это приводит к «добровольной амнезии» чистых игровых впечатлений. И когда я вижу такого ребенка, как Лео, то вспоминаю о радости, от которой мы, возможно, отказываемся. Я часто поднимаю тему игры у детей, но, что интересно, разговор часто переходит на игру в жизни их родителей.

Недавно после моей лекции в Нью-Йоркской публичной библиотеке ко мне подошла женщина. Она улыбалась, но за улыбкой явно скрывались сдерживаемые эмоции. Она сказала, что я убедил ее, что игра важна, однако ее беспокоит, как дать ее детям десяти и двенадцати лет необходимое время на игры, чтобы при этом они учились и работали достаточно для будущего успеха в жизни. Мы поговорили о природе успеха, и она поняла, что на самом деле ей хочется узнать, как вырастить ответственных взрослых с игровым подходом к жизни – людей, которые наслаждаются жизнью и имеют работу, приносящую им радость.

Скоро мне стало ясно, что в ее собственной жизни чего-то не хватает. Как и многие родители, она хотела дать детям то, чего недоставало ей самой. Эта женщина была невероятно успешна – она была партнером в крупной нью-йоркской юридической компании. Она окончила правильные учебные заведения и все сделала правильно, но теперь робко призналась, что не так уж и счастлива – как будто это был постыдный секрет. И вот она подбирала для детей правильные школы и правильные занятия, но боялась, что ведет их по пути, который прошла сама.

Беседы об игре и детях принимают и другое направление. Когда я провожу семинары для корпораций, то делаю акцент на содействие инновациям и сотрудничеству между работниками благодаря пониманию игры. Однако люди часто возвращаются ко мне и сообщают, что первым делом после моей презентации они стали лучше взаимодействовать со своими детьми.

Мне кажется, взрослые все же чувствуют свое упущение. Когда-то они владели чем-то особенным, но не сохранили его. Они не знают, куда оно ушло и как его вернуть, но хотели бы дать своим детям больше возможностей, чем было у них самих.

В некоторых отношениях над игрой сейчас нависла даже большая угроза, чем одно-два поколения назад. Родители, которые, как и я, свободно бродили по лесам и полям в детстве, беспокоятся, что сегодня их дети тратят слишком много времени на видеоигры или «безопасные» занятия. Кто-то даже отметил, как бойко продается «Опасная книга для мальчиков» (The Dangerous Book for Boys) [15] , где описываются суматошные, волнующие и немного рискованные игры, которые были очень распространены до тех пор, пока видеоигры и долгожданные экскурсии на футбольное поле под надзором родителей не стали нормой для шестилетних детей. Школы превратились в конвейеры по производству хороших результатов, где навыки приобретаются муштрой, и предполагается, что это лучше подготовит детей к университету.

Во многом эти изменения обеспечили детям более продвинутый, хорошо организованный подход к жизни, но мы не можем избавиться от ощущения утраты – возможно, потеряны ничем не ограниченное воображение и настоящая свобода.

Эта глава формально посвящена детской игре, но на самом деле она об игре в жизни всех нас. Детство – пора, когда все начинается, когда игра приходит естественным путем. Она становится основанием для всех последующих занятий в жизни. Разбирая уникальные игровые модели детства, мы начинаем видеть подлинную сущность наших детей и их истинные цели, а также представлять дорогу, которая приведет их к счастливой и полноценной жизни. Но чтобы помочь им на этом пути, нужно вспомнить эмоциональные игровые состояния в нашей собственной жизни, с помощью которых мы переживали первородное игровое блаженство.

Когда на пассажирских самолетах проводят инструктаж о поведении в чрезвычайных ситуациях, взрослым говорят, что при разгерметизации салона сначала надо надеть кислородную маску на себя, а потом уже помочь ребенку. Точно так же, чтобы помочь детям, надо восстановить следы раннего игрового поведения в своей жизни. Когда мы это сделаем и в нашем доме поселится игра, всё – от образования до работы по хозяйству – пойдет лучше.

Ниже мы рассмотрим эти следы – шаги младенца, по мере того как мы постепенно переходим от самого базового к сложному игровому поведению, и зачем это нужно.

Игра начинает влиять на ребенка еще до рождения, по крайней мере косвенно. В отличие от большинства животных люди проводят в матке три четверти года и при этом появляются на свет буквально беспомощными «зародышами». Во время созревания эмбрион и развивающийся плод подвержены сильному влиянию многих факторов – от питания матери до ее уровня стресса. Еще в матке в нашем мозге начинают оформляться нейронные цепи, которые создадут структуры на всю оставшуюся жизнь. Если будущая мать играет, это помогает снизить ее стресс и дискомфорт от беременности, а заодно предварительно влияет на склад ума ребенка в ее животе. Пренатальные условия, в которых находился плод, могут повлиять даже на следующие поколения. Как это ни удивительно звучит, исследования «голодной зимы» [16] в Голландии во время Второй мировой войны демонстрируют, что коэффициент интеллекта, риск сердечно-сосудистых заболеваний и прочие проблемы со здоровьем зависят о того, насколько хорошо питалась ваша бабушка в третьем триместре своей беременности, вынашивая вашу мать.