Он засмеялся.

– Инкогнито? Именно. Иногда мне приходится путешествовать, выполняя разовые поручения. Между прочим, сейчас я лечу с вами как раз по служебной надобности.

Я покачал головой. Хорошо хоть мозг еще способен воспринимать шутки старика.

– Надо полагать, выполняя порученное, вы пользуетесь другой фамилией?

Он утвердительно кивнул.

– И какой, если не секрет?

– Салом, – тихо произнес он. – А. В. Салом.

В тусклом освещении салона я видел, как он изучающе рассматривает мое лицо своими бледно-голубыми глазами, оценивая впечатление от сказанного. У меня бешено заколотилось сердце. Я расстегнул ремень безопасности и попутно убрал ногу с другой ноги.

– Вы? – выдавил я, едва признав собственный голос. – Вы!

Он промолчал.

– Вы – тот шизоид, который слал нам все эти жеманные записки, выведенные каллиграфическим почерком? Они лишили нас покоя. Так вы вовсе не Александр Энтони?

– Марк, я действительно Александр Энтони. Этими посланиями я лишь пытался заранее подготовить тебя к тому, что должно произойти. Думал, ты вполне сообразительный, чтобы разгадать их значение, особенно с подписью: «А. В. Салом».

Я пытался справиться с гневом.

– Какое такое значение? Объяснитесь, что ли. Не силен я загадки разгадывать.

– Авессалом. Сын Давида. Он пал в битве, а его отец, сраженный столь трагическим концом, все причитал: «Сын мой, сын мой… кто бы дал мне умереть вместо тебя».

– Алекс, не пойму, черт бы вас подрал, к чему вы клоните. Мне трудно поверить, что человек с вашим интеллектом способен опуститься до таких мерзких выходок. Может быть не вы отправитель этих странных посланий.

Старик вдохнул, пожал плечами, подался вперед и достал из кармана переднего сиденья предлагаемый пассажирам самолетов «Delta» журнал «Небо». Из внутреннего кармана куртки извлек гигантскую перьевую авторучку, медленно снял колпачок, что-то написал на обложке журнала и протянул его мне. У меня свело живот. Моя фамилия была выведена теми же синими каллиграфическими буквами, которые нервировали нас в полученных письмах. Ассоциация была такой, словно меня вжали в кресло стоматолога. Та же беспомощность, бессилие и безысходность попавшего в переплет – другой властвует над тобой. Но сдаваться без борьбы я не собирался.

– Алекс, а как насчет приглашения посетить вас в Стоддарде?

– Да?

– Почему вы не воспользовались той же бумагой и конвертом, что и в предыдущих письмах? И почему написано было не каллиграфией и не подписано как прежде: «А. В. Салом»?

Он покачал головой.

– Потому что, Марк, поступи я так, ты бы позвонил своему приятелю из Федерального бюро расследований в Бостоне. А тот взялся бы сопровождать тебя на встречу со мной, усложнив все дело.

– Откуда… откуда вы про него узнали? Только Луиза…

– Сынок, не стоит на меня давить. Знал и все тут. Прими это как должное. Хотелось, чтобы ты приехал в Стоддард один, понимаешь, у меня было очень важное послание, которое доверили тебе передать. Одно из разовых поручений, выполняемых мною время от времени. Я – всего лишь посыльный. Но, видишь ли в чем дело, чем дольше мы были вместе в тот день, тем больше ты мне нравился, а потом я не нашел в себе силы выполнить неприятную обязанность. Это было первое проваленное мной поручение.

Очень хотелось услышать само послание, но прежде следовало его проверить.

– Алекс, сколько всего писем вы отослали?

– Три.

– Как вы передали первое?

– Подбросил в мешок с письмами, доставленный к вам домой в Джеффри вместе с другими мешками.

– И никто вас не видел?

– Никто меня не видит, если сам того не пожелаю.

– Второе послание?

– Оно было оставлено на столе регистратора в отеле «Аризона Балтимор» в Финиксе. Едва не упустил тебя в тот день.

– Третье?

– Оставил в твоем номере в «Нью-Йорк Хилтон» вместе с корзиной великолепных фруктов.

– В тот вечер вы были в зале «Хилтона»? Слышали мое выступление?

– Ты очень почтительно высказался о покойной матушке. Да, я его слышал.

– Что ж, если вы были так близко от меня в Джеффри, Финиксе и Нью-Йорке, зачем было писать послания? Почему бы просто не подойти и передать все на словах?

– Потому что время не пришло. Всему свой черед. Записки – моя идея, и за них я уже понес заслуженное наказание. Но я надеялся, что они прояснят твой разум, подготовят, особенно когда вникнешь в тему Авессалома, касающуюся отца и сына.

– Моя жена была близка к разгадке. Но я не пойму, к какому выводу должен был прийти? Я слишком измотан, Алекс, и обдумываю, не стоит ли вызвать полицию к трапу самолета со смирительной рубашкой, пусть бы вас с ней встретили в аэропорту Атланты.

Он допил кофе, смял огромной рукой пластиковый стакан и засунул его, скомканный, в карман переднего сиденья.

– Марк, поверь мне, умоляю. Я не сумасшедший, и это вовсе не игра. У меня для тебя послание. Ежегодно доставляю по нескольку подобных. Когда ты был у меня в гостях в Стоддарде, я сплоховал. Сегодня подобного не повторится.