В Церкви у нас нет теперь живых пророков, но знамения есть. Они и даны нам для познания времен. Ясно видны они людям, имеющим духовный разум. Но этого в мире не признают... Все идут против России, то есть против Церкви Христовой, ибо русский народ — Богоносец, в нем хранится истинная вера Христова.

Что имеет религиозное значение, то становится не только общественным, но для каждого из верующих своим, сердечным делом. Для народа, составляющего Православную Церковь, русский царь — предмет не просто почтения, на которое имеет право законная власть, но священного чувства в силу его значения в домостроительстве Церкви.

В государстве, как Россия, сохранившем непоколебимую, бесспорную и священную власть, лица, облеченные ее полномочиями менее, чем где-либо, вправе насиловать законную свободу и прибегать ко лжи и обману. Где же могут быть права и интересы государя, как не в его государстве?

Россия сильна именно тем, что народ ее не отделяет себя от своего государя. Не в том ли единственно заключается то священное значение, которое русский царь имеет для русского народа? Не в том ли душа и смысл всех проявлений народного чувства, обращенного к царскому престолу?

Все эти разнородные племена, все эти разнохарактерные области, лежащие по окраинам великого русского мира, составляют его живые части и чувствуют свое единство с ним в единстве государства, в единстве Верховной власти — в царе, в живом всеповершающем олицетворении этого единства. Россия сильна именно тем, что народ ее не отделяет себя от своего государя. Противоположность между нами и Западом в том состоит, что там все основано на договорных отношениях, а у нас — на вере.

Бытие России настолько тесно связано с существованием ее Верховной Власти, что является невозможным разделить их, не нарушив единства в этом гармоничном целом: такая чисто органическая связь государства с его Верховной Властью является весьма характерной чертой истории нашего отечества, резко отличающегося в этом отношении от других европейских государств.

Характерной особенностью души русского народа является религиозный отпечаток всего его миросозерцания. Эта черта подмечена в нашей жизни всеми внимательными ее наблюдателями, как русскими, так и иностранцами. Будучи земледельцем по преимуществу, русский народ поставлен самими условиями своего существования в такие отношения к природе, которые развивают его религиозную сознательность. Вечное присутствие днем и ночью широкого небесного свода, то звездного, то залитого солнцем, бесконечная равнина, то белеющая снегом, то покрытая зеленым ковром, жизнь среди постоянной смены умирающей и оживающей природы, чувство неизбежной зависимости от причин, лежащих за пределами человеческого предвидения и воли, традиции прошлого, свобода от поглощения многочисленными мелкими и пустыми впечатлениями городской жизни, глубокое сознание ничтожности нашего личного бытия на лоне грандиозной картины природы, всегда перед глазами, всегда близкой и всегда непонятной, — все это вместе наложило такую глубокую печать на душу народа-пахаря, которая роднит его скорее с кочевым обитателем киргизской степи, чем с промышленным населением Западной Европы.

Государь ограничен рамками Православной Церкви и ответственностью перед Богом. Этим, с одной стороны, опровергаются нелепые обвинения в «олимпийстве» Верховной Власти или в возможности ее столкновения с велениями религии и Христа; а с другой стороны, подчеркивается невозможность для самого Государя собственной волей изменить характер власти, освященной Православной Церковью: он не может вводить таких в ней, власти, изменений, которые бы шли наперекор верованиям народа.

Власть Государя связана у нас нравственными и религиозными воззрениями народа. Государь — это лучшая часть души всякого русского гражданина.

Конечная санкция и основа повиновения самодержавию, как первому и важнейшему институту государственной жизни, лежит в нравственной ценности его в качестве орудия и опоры нравственного роста общества: оно поддерживает этическую возможность жизни и улучшения условий существования народа. Верность царю и преданная служба самодержавию есть верность и преданная служба высшему нравственному идеалу общественной жизни. Это служба не двум господам, а служба единственному великому владыке: нравственному прогрессу страны.

Ничьи интересы не связаны так неразрывно с интересами всего народа, никто так недоступен подкупам, никто не имеет больше средств знать то, что нужно для управления государством, как Государь. Счастье народа — его счастье, горе страны — его горе. Его действия и распоряжения, при исключительном его положении, никаких других целей, кроме охраны народных интересов, иметь не могут. В благе страны, в счастье народа, в интересах государства и лежит разгадка того освящения автократического принципа всеобщим нравственным сознанием, о котором мы говорим здесь. Лояльность самодержавию есть лояльность высшим интересам своего народа. Но важно, чтобы эта лояльность была результатом рассудочности; важно, чтобы она жила в нашей груди как сознательный продукт рефлексии или как инстинкт бескорыстной и немудрствующей преданности «сеятеля и хранителя» русской земли.

В стране, созданной усилиями одного коренного населения, власть непременно приобретает национальный оттенок и управление руководится не общественным мнением присоединенных народов, а интересами и мнением основного населения. Этот национальный характер власти часто скрыт от наблюдателя, но он есть. Одни видят в ней нечто близкое и полезное, другие — нечто чуждое и вредное, насильственное. Одни охраняют государство, другие стараются разрушить его или, по крайне мере, изменить его устройство и характер к большей выгоде для себя и к ущербу коренного населения.