Йохен Шторк (Stork, 1986) изучал «непрерывный, трансформирующийся образ отца». Имеется в виду тоска по образу отца; речь идет об отцах, которые эмпатийно понимают потребности сына в нежности и уважают его растущую половую идентичность. П. Куттер (Kutter, 1986) в своей статье, вошедшей в книгу Шторка, затронул тему «конфликтных отношений между отцом и сыном», причем осветил ее с точки зрения отца: отец всегда хочет, чтобы у него был сын, но в то же время амбивалентно не хочет этого, потому что бессознательно боится его как будущего соперника. Одновременно отец находится в конкуренции со своей женой, матерью сына, которая, как представляется отцу, больше любит сына, а не его, и пробуждает его ревность. Для любого отца важным условием здорового отцовства является не только здоровая основа в отношениях с матерью, но и преимущественно хорошие отношения с собственным отцом, что, в свою очередь, предполагает освобождение от базальной привязанности к матери.

Германские отцы, вернувшиеся с войны побежденными, личностно надломленными, не могли предложить своим подрастающим сыновьям достойного образца для идентификации. Неизбежным следствием этого стали сильнейшие структурные дефициты в мужской идентичности. Во многих случаях психоаналитического лечения описываются истории рассеянных, отсутствующих, в лучшем случае слабых отцов, с которыми у сыновей возникают не меньшие проблемы. В их анализе выяснилось, что разрешения классических эдипальных конфликтов оказалось недостаточно для хотя бы ограниченной компенсации (не говоря уже о преодолении) структурных дефицитов при тяжелых личностных расстройствах, психосоматических болезнях и в случаях пограничных расстройств личности.

В своей книге «Мужчины как отцы» Хайнц Вальтер (Walter, 2002) проработал в историческом и критическом плане важную для этой темы литературу. Он учел в ней как данные, приводимые Фтенакисом (Fhtenakis, 1985), так и результаты исследований привязанности и эмпирического изучения младенцев, вплоть до «Лозаннской триалогической игры» (Fivaz-Depeursinge, 1999), в которой отец изначально включен в отношения отец – мать – ребенок. В книге исследуется исчезновение и повторное появление отцов, учтены и «новые» отцы, и матери с их новыми правилами и образом жизни, а также проблемы отцов-одиночек и неженатых отцов. В результате получаются гораздо более положительные образы мужчин как отцов, чем можно было бы ожидать на основании данных психоанализа. Их «отцовская компетентность» значительно стабильнее, если мужчины сами видят себя в качестве отцов, если их ценят женщины и дети, но также и когда они сами высоко ценят мужчину и отца. Однако подтверждаются другие психоаналитические представления. Так, в отношениях отца с сыновьями и дочерьми отражаются те отношения, которые в детстве были с его отцом. Кроме того, обнаруживается явная «неутолимая тоска» сыновей по отцу. Такую тоску по отцу разделяют и дочери. Прекрасный литературный пример тому – роман «Пловец», написанный Жужей Банк (Bank, 2002). В нем показан отец, которого, несмотря на все его человеческие слабости, не только не ненавидят и не обесценивают, но даже любят.

А недавно появились новые публикации на тему «Значение отца», например книга, написанная Даммашем и Мецгером (Dammasch & Metzger, 2006), которые бросают вызов психоанализу и призывают его привести свои данные в соответствие с результатами современных исследований. Здесь яснее, чем раньше, проводится различие между фактически наблюдаемым поведением реального отца и образом отца, сложившимся у сына или дочери в ходе их развития. Бритта Хеберле (Heberle, 2006) различает 4 образа отца:

1) отец как освободитель от привязанности к матери, причем не только на эдипальной стадии, но и еще на предэдипальной. В ранней предэдипальной триангуляции (Abelin, 1986) подрастающий сын идентифицируется с отцом, чтобы выработать стабильную мужскую идентичность – аспект, которому в немецкоязычном пространстве посвящены прекрасные работы Ротманн (Rotmann, 1978), Бюргин (B"urgin, 1978), а также Даммаш и Метцгер (Dammasch & Metzger, 2006);

2) отец в представлении матери и/или символически репрезентированный в матери отец. Под этим понятием имеется в виду преобладающий в обществе образ отца, его имя, устанавливаемые им правила, его запрет на инцест ребенка с матерью (Lacan, 1953), которые действуют в воображении даже тогда, когда отец фактически отсутствует;

3) диадный отец наряду с отношениями с матерью формирует собственные, особые отношения с сыном или дочерью. Они характеризуются разным стилем общения в зависимости от пола ребенка, который больше возбуждает, чем успокаивает, и может быть удачным, а может и потерпеть неудачу в зависимости от того, как отец фактически относится к сыну или дочери;

4) триадный отец. Это отец, который с самого начала вместе с матерью играет крайне важную роль и является авторитетом. Тем самым Хеберле (Heberle, 2006), как до нее еще Бюргин (B"urgin, 1998) и Метцгер (см.: Dammasch & Metzger, 2006), разделяет позицию, описанную в книге «Первичный треугольник» (Fivas-Depeursinge, 1999), – точку зрения, эффективность которой смог эмпирически доказать Кай фон Клитцинг (Klitzing, 2002). При этом образ, который складывается у отца о сыне или о дочери, то, на что он считает их способными, а на что нет, оказывает большее влияние, чем фактическое поведение. Эти представления отца о том, что сын или дочь чувствует, чего хочет или боится, позволяют в живом изменчивом взаимодействии участвующих в нем людей сформироваться растущей структуре самости. Еще дальше заходит Герберт Блас (Blass, 2002), он развивает этот подход, приписывая отцу особую «ментализирующую» функцию. Условием для этого является «достаточно хороший отец», с которым устанавливаются «преимущественно либидинозные, а не агрессивно нагруженные отношения» (Kutter, 1986, S. 73). Благодаря этому мужчина не только получает «способность уважать женщину» (Blass, 2002, S. 62 и далее), но и может в роли отца вчувствоваться в ребенка, составить представление о его желаниях и страхах, стать товарищем по детским играм (общаясь с ребенком на его уровне), что предполагает одновременное дистанцирование от собственных аффектов.

Если у читателя сложилось впечатление, что мы обсуждали значение отца только для сына, а не для молодой женщины, то мы постараемся исправить это, отдельно рассмотрев отношения отца с дочерью. Так, Бенджамин (Benjamin, 1990) считает, что молодая женщина освобождается от слишком властной матери, рано идентифицируясь с отцом (там же, S. 95). Его она воспринимает как «возбуждающего и стимулирующего» (там же, S. 103). Причем дочерям труднее отделиться от матери, чем сыновьям; отчасти это обусловлено тем, что матери меньше поощряют независимость дочери, чем самостоятельность сына. Однако важно то, что маленький ребенок женского пола воспринимает желание отца и идентифицируется с ним – в своего рода «идентификационной любви» к отцу (там же, S. 104), причем происходит это до эдипальной констелляции. Если такая идентификация с отцом удается, это способствует развитию самостоятельности и соответствует собственному желанию. А если она не допускается, результатом будет несбыточное страстное желание в сочетании с готовностью к самоуничижению (там же, S. 120).

Эдипальная судьба сына может сложиться по-разному, в зависимости от фактического отношения к нему отца. Если он подавляет развитие сына, завидует его интеллекту, если он хотел бы уничтожить его, пусть не физически, но психически (убийством души), то разрешение «нормального» эдипова конфликта значительно затрудняется. Если бы аналитик не видел деформацию эдипальных процессов со стороны отца, а смотрел бы лишь на инцестуозные желания сына и его пожелания смерти матери и отцу, мы не признали бы того бедственного положения, в котором сын оказался из-за фактического поведения отца, что было бы несправедливо по отношению к сыну. В одном из случаев анализ долгое время проходил по классической схеме, и только когда пациенту ничего не дали классические толкования, когда психоаналитик усомнился в их правильности и вспомнил фактическое поведение отца, пациент почувствовал, что его понимают, так как он (пациент) действительно был не только «преступником», но и жертвой.