Такая простая вещь – сидеть на солнышке, играть со щенком. Простая, но не обычная, по крайней мере для Анны, и она рада была видеть, что Макс, при всем богатстве его жизненного опыта и искушенности, казался не менее довольным.

Когда пришла пора возвращать Гермию в ее семейство, Макс отнес щенка в конюшню.

– В следующий раз мы можем принести угощение, чтобы начать приучать ее к поводку.

Анна скрыла улыбку, услышав слова «в следующий раз», и украдкой взглянула на Макса, когда они вошли в тень конюшни. В это незабываемое утро он сделал ей изумительный подарок, и Анна очень хотела выразить свою признательность.

Макс опустил Гермию на подстилку, где возились остальные щенки.

– Знаете, если вам действительно этого хочется, то мы можем сохранить это досадное происшествие в тайне.

Он поднял темную бровь, вышел из стойла, закрыл за собой дверь и запер на задвижку.

– Это очень щедрое предложение.

– Наверное, это не очень… приятно – оказаться в центре нежелательного внимания. Надеюсь, что я не оскорбила вас своим безудержным смехом.

– Моя гордость достаточно закалена и вполне может выдержать подобное испытание, милая. С другой стороны, мое самолюбие, безусловно, нуждается в некоторой компенсации. Скажите мне, что я красив.

Она снова рассмеялась и подумала, что в ее жизни еще не было столь весело проведенного дня.

Он кивнул, услышав ее смех.

– Я так и думал.

– Что? – спросила она, обернувшись.

– У вас чудесное чувство юмора, Анна. И, думаю, определенная тяга к шалостям.

Она вспомнила все события этого дня и свою реакцию на них.

– Возможно, вы правы.

И разве не замечательно было узнавать что-то о себе? Как непохоже все это на Ледяную Деву.

– Думаю, что в Андовер-Хаусе такого не было, – заметил Макс.

Она растерянно моргнула, удивленная его проницательностью.

– Действительно, подобное случалось не часто, – признала она.

Званые вечера ее матери были отвратительны, ничего более. А миссис Кулпеппер, будучи чудесной компаньонкой, никак не склонна была к шалостям.

Макс понимающе кивнул:

– Мое детство прошло в такой же обстановке, поэтому я предпочитал Колдуэлл-Мэнор.

– Вы много времени проводили здесь?

– Много. – Он бросил взгляд из окна конюшни на дом. – Даже после кончины леди Эспли, когда Колдуэлл стал менее гостеприимным домом. Я и сейчас отдаю ему предпочтение перед Макмаллин-Холлом.

– Вы хорошо знали первую маркизу?

– Насколько хорошо мог знать ее ребенок, полагаю. Я знал, что она изумительная женщина, истинная леди. Она научила меня смеяться над своими ошибками, а не судить по ним о своем характере и не трястись от страха перед последствиями этих ошибок. И она научила меня находить забавное в каждой ситуации… Точнее, она пыталась, – поправился Макс. – Я не такой одаренный ученик, как Гидеон.

– Я бы сказала, что вы в этом преуспели. – Не каждый знатный человек способен посмеяться над собой, врезавшись в дерево. – Маркиза была вам очень дорога? – догадалась Анна.

Макс ответил не сразу, лишь кивнул, соглашаясь с ней. Он отвернулся от стойла и жестом предложил ей продолжить прогулку. И только когда они отошли от конюшни, снова заговорил:

– Вы спрашивали, почему я столь рьяно защищаю интересы Люсьена и Гидеона.

Анна украдкой взглянула на Макса, но по выражению его лица ничего не смогла понять.

– Вы говорили, что расскажете об этом в другой раз.

Он кивнул и откашлялся, прочищая горло.

– Я пообещал леди Эспли, что буду заботиться о ее детях. Это обещание я дал, когда она находилась на смертном одре.

Он в то время и сам был мальчишкой.

– Это было очень самоотверженно с вашей стороны.

– Она сама попросила меня об этом.

– Попросила? Но сколько лет вам было тогда, вряд ли это было правильно?

– Не больше тринадцати.

– Святые небеса!

Разве можно было взваливать такое бремя на плечи мальчика? Эта женщина в тот момент явно была не в себе.

– Вы наверняка станете осуждать ее за это, – словно прочитав ее мысли, сказал Макс и покачал головой. – Не надо. Она просила об этом не ради себя или детей. Она сделала это ради меня.

– Не понимаю.

– Это дало мне цель, – объяснил он. – Эта просьба позволила мне почувствовать… что мне доверяют, что меня ценят.

– А раньше вы этого не чувствовали?

– Я был вторым сыном у родителей, которые всегда знали, что по-настоящему им нужен только первый.

– Они ошибались. – Они точно ошибались, и никак иначе. – Мне очень жаль, что ваши родители не смогли по достоинству оценить вас.

– А, ладно. – Он криво улыбнулся. – Это ведь обычная история, не так ли? И оглядываясь на прошлое, я понимаю, что меня как друга ценили Люсьен и Гидеон, как брата – Беатрис, а иногда и Реджиналд. Но в то время я чувствовал себя несколько… одиноко. Поэтому истинное значение последнего напутствия леди Эспли в том, что оно придало мне чувство значимости до тех пор, пока я не стану старше и не обрету его сам.