А «Константину» приспело новое задание. Командующий был краток:

– Подкиньте продуктов Кавказской армии и действуйте по усмотрению!

Едва сгрузили в Новороссийске последний мешок с мукой, пароход взял курс на Батум. Там, по сведениям лазутчиков, отстаивалась в эти дни одна из неприятельских эскадр.

В порт вошли, как всегда, в вечерних сумерках. Спустили на воду катера: «Чесму» и «Синоп» – уже с новыми самодвижущимися минами, «Наварин» и «Сухум-Кале» – со старыми крылатками. Целью для атаки избрали флагманский броненосец «Махмудие». Первым, по обыкновению, вышел в атаку Измаил.

Точность его удара была поразительна! Самодвижущаяся мина, прочертив пенный след среди темных волн, поразила цель под судовой трубой. Оглушительный взрыв… столб воды… истошные крики… А в атаку уже выходил «Синоп». Его торпеда, оставив фосфоресцирующий росчерк, ударила в борт под грот-мачтой. Броненосец дернулся – и стал погружаться… Развернувшись, «птички» Зацаренного лихим маневром вышли из-под огня. Разъяренные известием о тяжелых повреждениях своего лучшего броненосца, турки ответили на атаки «Константина» бомбардировками Евпатории и Феодосии, но и здесь оба раза были с блеском отбиты береговой артиллерией.

Рождество на «Константине» праздновали скромно. На шканцах поставили елку. Корабельный плотник, изображая Деда Мороза, вывалил в ладони Макарова горсть маленьких самодельных корабликов.

– Дарю вам броненосцы османовы! – сказал, улыбку в приклеенной бороде пряча. – Настоящие же возьмите, господин капитан, у султана!

Сразу же после Рождества «Константин» снова ушел в море. Штормило. С трудом выгребая против волны машиной, пароход упрямо шел к цели. На штурманской карте карандашная линия упиралась в надпись – Батум. В полночь 13 января 1878 года началась лучшая из атак Измаила Зацаренного. Лунный свет и блеск снежных кавказских вершин слабо освещали спящий рейд. Вскоре в его глубине был обнаружен крупный турецкий пароход. На «Синоп», идущий в кильватер «Чесме», Измаил крикнул:

– Внимание, атакуем! Я начинаю первым! Делай, как я!

На малых оборотах подкрались вплотную к громадному судну. Командир «Чесмы» махнул рукой. Катера разом подбросило на волне – это вышли самодвижущиеся мины-торпеды. Мгновение – вздыбилась стена воды. Раздался оглушительный грохот, треск. Пароход на глазах русских моряков разломился на две части, лег на правый борт и скрылся в круговороте воды и пены… Где-то в отдалении с опозданием заговорили береговые батареи. Через какие-то полчаса Степан Макаров сжимал в объятиях Измаила.

Автору нет смысла описывать все перипетии этой блестящей операции, так как у нас имеются достаточные рапорты Зацаренного и Макарова. Послушаем самих участников этого достопамятного для русского флота события!

Из рапорта лейтенанта Зацаренного командиру парохода “Великий Князь Константин”: «Отвалив от борта парохода в 10 часов вечера, катера пошли по направлению к Батуму, пройдя около 1/2 часа и открыв на берегу много огней, взяли влево на них и перпендикулярно берегу, к которому подошли почти вплотную, турецкие часовые перекликались по берегу. Было очень темно, накрапывал дождь и стлался местами легкий туман. Оказалось, благодаря указаниям служивших в русском Обществе пароходства и торговли, штурмана Максимовича и волонтера Беликова, что мы уже прошли к югу от Батумского рейда. Повернув на север и, держась в плотную к берегу, чтобы следить за его очертанием, я около 12 часов ночи обогнул мыс, на котором есть маяк и батарея, и вошел в бухту. За мною вошли и все другие катера. На рейде казалось, было еще темнее, от окружающих его гор, слышались обычные судовые турецкие свистки, а на берегу было видно несколько огней. Пройдя около кабельтова внутрь рейда, мы открыли два судна, стоящие близко к берегу, почти рядом друг с другими, кормами к берегу, носами внутрь рейда. Первое очень длинное, черное, по видимому, броненосец, трехмачтовый, бортового вооружения, типа «Махмудие». Второе, судя по высоте и виду рангоута, можно было принять за деревянный фрегат, я выстрелил миною Уайтхеда, которая отлично вышла из трубы и, взяв должное направление, взорвалась между фок и грот-мачтами. Взрыв был довольно глухой, а столб воды высотою в полборта.

После взрыва мины произошла тревога, крики и пальба с турецких судов и берега по всем катерам. Я крикнул лейтенанту Щешинскому, чтобы и он выстрелил своею миною, которая, пройдя также хорошо, взорвалась у грот-мачты, причем звук был еще лучше. Сбросив с «Чесмы» минную трубу и выйдя из-под выстрелов, мы направились назад на пароход.

«Чесма» взяла на буксир «Синоп», «Сухум-Кале», «Наварин». Пройдя около 1/4 часа и заметя какое-то судно сзади от левого траверса, я крикнул катерам “приготовить мины” и, отдав буксир, повернул на него. «Синоп» последовал за мною, «Сухум» же и «Наварин» шли немного сзади и, вероятно не слыхав команды, потеряли нас из вида, что было весьма не трудно при такой темной ночи и скрылись под берегом. Судно оказалось «Константин», к которому «Чесма» и Синоп пристали около 1 часа ночи.

Как старому моему боевому товарищу, старшине «Чесмы», матросу Кисленко и старшему минеру матросу Новгородцеву, я не нахожу слов для похвалы их хладнокровия и исполнительности. Прочая прислуга моего катера также достойна всякой похвалы. В заключение позволю себе особенно указать вашему высокоблагородию на дружеское и смелое товарищество командира Синопа, лейтенанта Щешинского, минного офицера мичмана Залеского и гардемарина Твердомедова, а также и прочих офицеров и команды катеров».

Из рапорта командира парохода «Великий князь Константин» капитан-лейтенанта Макарова главному командиру Черноморского флота и портов: «Окончив выгрузку провианта и фуража в Сочи, потребовавшую почти двухнедельного крейсерства у кавказского берега, я, согласно инструкции вашего превосходительства, отправился к неприятельскому берегу, для нанесения возможного вреда неприятелю.

На этот раз, я предполагал употребить в дело мины Уайтхеда, только что приспособленные, по вашему приказанию, для спуска с катеров вверенного мне парохода.

Вечером 15-го декабря при заходе солнца я подошел к Поти, где узнал, что в юго-восточном углу Черного моря замечено до шести судов, из них два в тот же день бомбардировали укрепление св. Николая, два видимо были у Цихидзире и два должны были быть в Батуме. Суда, стоящие у Цихидзире, по показанию людей кабулетского отряда, остаются там на целую ночь. Хотя нападение на них легче, чем на суда, стоящие в Батуме, но я предпочел этот последний порт, где вернее мог рассчитывать найти турецкие суда.