Катерина Матвеевна. А, Иван Михайлович! Мы переговорили, положенье разъяснилось. Да, я очень рада этой определенности. Да, мы все уяснили.

Иван Михайлович. Разве что-нибудь было неясно между вами?

Венеровский. Более отвлеченные вопросы.

Катерина Матвеевна. Позвольте, не вполне отвлеченные… ну, да все равно, я очень рада, поедемте домой…

Иван Михайлович. Нет, уж извини. Нынче я обещал переговорить с Анатолием Дмитриевичем о делах и нарочно сюда приехал, вот и бумаги привез… Теперь, Катенька, тебе можно сказать. Поздравь меня и Анатолия Дмитриевича. Он сделал лестное для нас предложение Любе и женится первого августа.

Катерина Матвеевна(Венеровскому). Есть три рода любви: любовь Астарты, любовь Афродиты я любовь равноправности… Венеровский, вы не встали еще выше любви Астарты. Я считала вас выше… но я все еще уважаю вас. Иван Михайлович, вы долго будете говорить?

Иван Михайлович. Да, с четверть часа пробудем и поедем.

Катерина Матвеевна. Венеровский, дайте мне последнюю «Полярную звезду», я почитаю.

Венеровский(подает ей книги). Вот она; обратите внимание на эту статью. Очень он хорошо разбирает… Да не хотите ли в ту комнату, чтоб мы вам не мешали?

Катерина Матвеевна. Нет.

Венеровский. Право, вам лучше.

Катерина Матвеевна. Нет.

Венеровский(в сторону). Опять невозможно объяснение!

Иван Михайлович. Ну, вот, любезный и дорогой Анатолий Дмитриевич…

Венеровский. В чем дело-с? Говорите.

Иван Михайлович. Вы были так благородны в первый день, когда я стал говорить о Любочкином состоянии, что отклонили от себя этот разговор; я это очень ценю, поверьте. Но согласитесь, что мне, как отцу, приятно, так сказать, дать отчет в управлении состоянием дочери, дать отчет перед будущим ее мужем…

Венеровский. Что ж, я слушаю-с. Говорите.

Иван Михайлович. Ведь я откровенно скажу. Можно бы другому совеститься, как бы не сочли за корыстолюбие, но уж вам-то, Анатолий Дмитриевич, кажется, можно быть покойным и на этот счет. Уж верно, никто не скажет, чтобы вы женились на деньгах…

Венеровский(оглядываясь на Катерину Матвеевну). Конечно, так. Но все это не ведет нас к делу.

Иван Михайлович(разбирает бумаги, берет одну). Видите ли, у меня состояние небольшое, оно перейдет к сыну. У Любочки состояние матери. Мать желает удержать себе некоторую малую часть – остальное, мы решили, что все перейдет вам…

Катерина Матвеевна (встает, откидывает волосы). Позвольте, позвольте, Анатолий Дмитриевич, уважение, которое я имела к вашей личности, начинает колебаться в глубине моего сознания. Вы две недели тому назад высказали убеждение, что не уважаете Любочку. Это было в порядке вещей.

Иван Михайлович. Катенька, не мешай, что ты приплетаешь!

Катерина Матвеевна. Позвольте, позвольте! Венеровский, вы высказали мне убеждение, что не уважаете ее как женщину, а теперь вы женитесь. Это непоследовательно.

Венеровский. Я не понимаю, с какою целью вы говорите это.

Катерина Матвеевна. Позвольте, я сказала: вы непоследовательно поступили. Я высказала только это. Теперь вы трактуете с Иваном Михайловичем о денежных делах вашей невесты, – так, кажется, это называется? Я вижу в этом факте низкий торг человеческой личностью и потому прошу вас не оскорблять меня, не оскорблять друг друга, не оскорблять достоинство человека, продолжая этот разговор. Я все сказала.

Иван Михайлович. Однако, Катенька, это становится скучно и глупо.

Венеровский. Весьма странно – все, что я могу сказать (тихо к Ивану Михайловичу). Оно, действительно, скучный разговор, и ежели вам желательно передать что-нибудь, передайте Беклешову, а мне, право, и некогда, а я ему скажу.

Иван Михайлович. Что ж, Анатолий Дмитриевич, поедемте ко мне. Зовите его. Поедемте!

Катерина Матвеевна. Я не допущу этого унижения.