– Когда? – Поинтересовался Ерожин.

– Через пятнадцать минут я освобожусь, и поедем. – Ответил кукольник и быстро убежал обратно. Подполковник собрался сесть в машину, но сигнал мобильного телефона, его остановил.

– Петр Григорьевич, вы меня слышите? – Ерожин узнал Глеба, хотя слышно его было плохо.

– Слышу, Михеев. Ты где? – Крикнул он в трубку.

– Я за Воронежом. Пока никаких особых происшествий. Если не считать, что нас еще перед Ельцом обогнала синяя «пежо», которую я видел у автобазы. – Сообщил Глеб.

– А зачем приезжал утром Пал Палыч, ты пока не выяснил? – Пытался докричаться Ерожин.

– Он привозил командировочные деньги. Мы не получили их накануне. Все. Больше не могу говорить. Фирсов возвращается. – И Михеев отключил связь.

– Напрасно он потащился с этим парнем. Ничего интересного там не добудет. Надо девчонку брать. – Проворчал Грыжин.

– Не знаю. Мне черная «волга» Пал Палыча спать не дает. Почему он решил купить дачу Понтелеева? Откуда у главного инженера миллион зеленых? Что-то тут есть. – Покачал головой подполковник.

– Автобаза теперь частная. Он, небось, один из совладельцев. Чему ты, Петро, удивляешься? Ты их оборота не знаешь. – Спокойно возразил Грыжин и достал свою фляжку. Он очень не любил сидеть без дела, находясь при этой в стеклянной трезвости.

– Оборот надо бы выяснить? – Согласился Ерожин. Он хотел еще что-то сказать, но из служебного входа выскочил Кеша, махнул Ерожину рукой и побежал к серому «Мерседесу». Сделав знак, чтобы заказчики следовали за ним, кукольник ловко вывернул со стоянки и сразу поднажал так, что Ерожин с трудом его догнал. Чтобы не потерять Кешу из вида, подполковнику пришлось выложить весь свой профессиональный шоферский запас. Кеша гнал как угорелый, вовсе не считаясь с правилами движения. Пробки он объезжал по разделительной полосе и вообще вел себя на дороге, словно вез президента. На Тверской его все таки остановил инспектор, но через минуту, Кеша уже полетел дальше. Ерожин едва успевал отследить улицы. Он только понял, что они свернули за Белорусским Вокзалом и помчались в сторону Ямского Поля. Внезапно кешин «мерседес» пропал. Ерожин с трудом сообразил, что кукольник сиганул в подворотню. К удивлению генерала и подполковника, мастерской маленького Кеши оказалось огромное здание бывшей котельной. Заказчики вошли внутрь и застыли от изумления. Гигантские фигуры русалок и богатырей и совершенно непонятных чудищ занимали всю мастерскую.

– Видите какая теснота. Повернуться негде. – Пожаловался Кеша, с трудом обходя поролоновых монстров.

– Что это за гады? Неужели такие куклы участвуют в детских представлениях? – Удивился Петр Григорьевич.

– Это для Лужкова. Скоро день города, их по Тверской потащат. – Пояснил кукольник и, сбросив с кресла недоделанную кисть руки размером с подростка, усадил туда генерала. Ерожин не успевал взглядом за действиями Кеши. Скоро возле генерала возник штатив на трех ногах с кругом и, неизвестно от куда, появились три долговязые девицы.

– Девки, глину быстро набросайте. – Бросил Кеша помощницам, после чего подскочил к Грыжину, потрогал его голову и добавил: – Килограмм пять. Башка здоровая.

– Это у меня башка здоровая? – Возмутился генерал.

– Я не вам, я девкам сказал. – Ответил Кеша и исчез. Вернулся он в огромном фартуке ровно в тот момент, когда девушки закончили набрасывать на штатив глину. Кеша попрыгал вокруг Грыжина, что то помял на станке и пораженный подполковник увидел второго генерала. Глиняное лицо Ивана Григорьевича сурово взирала на лицо живое.

– Я думал, что скульптуру создают годами… – Поразился Ерожин.

– Можно и годами. – Согласился Кеша: – Но мне некогда. Кушать хочу, девки кушать хотят, пожарник кушать каждую неделю хочет. Поэтому годами нельзя.

Сообщив все это, Кеша скинул фартук, и крикнул в глубины своей мастерской: – Девки! – Долговязые девицы возникли снова: – Снимите слепок и переведите голову в папье-маше… – Приказал он и, повернувшись к подполковнику, сообщил: – Завтра после шести чучело будет готово. Оставьте мне форму, гоните аванс и можете ехать. Ерожин понял, что тут не обманут, и расплатился полностью. Двигаясь к выходу, заказчики с трудом обошли русалку, востребованную мэром по случаю дня города. Ее прелести грузно нависали над их головами, и они с опаской поспешили на улицу.

– С тебя, когда-нибудь, Григорич, бюст лепили? – Спросил Ерожин, усаживаясь за руль.

– Никогда. – Проворчал Грыжин.

– Ну вот, а сегодня повезло. Потом заберешь домой и будет у тебя за счет фирмы собственное чучело. – Пообещал подполковник и завел двигатель.

– Черт, коньяка больше нет. – Пожаловался генерал и, убрав пустую фляжку в карман, матерно выругался.

– Чего лаешься? – Усмехнулся Ерожин.

– Вот когда с тебя чучело станут снимать, тогда поймешь. – Пояснил Грыжин и отвернувшись к окну, обиженно засопел.

Татьяна Петровна два дня из дома не выходила. Она сидела на диванчике, в своей гостиной и смотрела в окно. Но пейзаж автомобильного рынка женщину не волновал. Татьяна Петровна испытывала угрызения совести. Она не очень понимала, чем вызвано чувство вины. По сути, она ничего дурного не сделала. Наоборот, помогла красивой молодой подруге в решении проблем ее личной жизни. И совсем неплохо, на этом заработала. Но раньше Голикова, хоть и была бедна, но делала что хотела. Теперь она должна поступать как ей прикажут. И это ощущение несвободы унижало женщину.