– Вы, господа, меня знаете, я вас тоже, поэтому представляться друг другу нужды нет, а пить водку с утра не принято.

– Никита Васильевич в таких случаях заваривал чаек, – напомнил Ерожину майор Волков. Петр Григорьевич посмотрел на заварной чайник, прикрытый фетровой шляпой, выдвинул ящик, в котором полковник держал набор чайных коробочек, и покачал головой:

– В этом искусстве я профан. Никита Васильевич в чае толк понимал, от меня подобного умения ждать не приходится. А вот в деле постараюсь оказаться не хуже. Я очень уважаю полковника Боброва и занял это кресло по его настоятельной просьбе. Он никогда мне не отказывал, да что вам говорить, все происходило на ваших глазах. Не смог отказать и я ему. Вот мы и вместе. Надеюсь, сработаемся.

Ответить подчиненные не успели, в кабинет вошли два полковника.

– Сидите, ребята, – бросил. Александр Федорович Абашин и пожал руку Ерожину. – Разреши от нашего отдела поздравить тебя с назначением. Я твой должник по картинке Шагала, так что можешь обращаться с любой просьбой.

Ерожин знал на собственном опыте, что в отделе по борьбе с хищениями произведений искусства работают настоящие спецы и их помощь штука полезная.

– Спасибо, Саша. Рад тебя видеть.

– И от нашего экономического отдела прими сердечное «ура», – протянул руку полковник Шмаков: – Мы тоже доброе не забываем, и к нам – милости просим.

– Тебе после частного бюро легко не будет. Наше начальство только торопит да грызет, а раскошеливаться не привыкло. Без поддержки друг друга – хреново, – добавил Абашин.

– Спасибо, мужики. Я на казенных харчах давно не жировал, но не забыл, что слишком сладкими они не бывают.

Петр Григорьевич улыбнулся, еще раз пожимая руки коллег, те явились с презентами. Абашин принес в подарок Ерожину шикарный настольный календарь с картинами художников авангарда, а Шмаков вручил подполковнику керамического кота с щелью между ушами:

– Откладывать станешь на черный день.

Все полезли в карманы и первые «капиталы» гулко зазвенели в пустом брюхе кота-копилки. Подарок тут же установили на подоконник, и фетровая шляпа перекочевала с заварного чайника на его глиняную голову.

– Давайте, ребята, по местам. Будем считать, что торжественная часть закончена и начинаются рабочие будни. – Ерожин, проводив всех до дверей, Волкова придержал за локоток: – А ты, Тимофей, не уходи. Введешь в курс дел.

Майор Волков уселся рядом с новым начальником и раскрыл папку. Петр Григорьевич слушал, с трудом пытаясь сосредоточиться. Дел на нем повисло много, и в каждое предстояло вникнуть. Подполковник от такого масштаба отвык. Он у себя в бюро больше двух расследований в параллель обычно не вел. А теперь на него накатывался вал огромного города.

– Тут, Тимофей, за один присест не разберешься. Вы работайте, как работали, я постараюсь по ходу вникнуть. Дай мне немного времени. И еще у меня к тебе личная просьба. Узнай, пожалуйста, куда, скорее всего, из Шереметьева или других аэропортов, улетел Николай Иванович Грыжин, одна тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года. Место рождения – Новгород.

– Сработаем, – пообещал Волков.

Оставшись один, Ерожин попытался рассортировать бумаги. Предпринимателей убивали по заказу, приезжих уголовников – при разборках, а обычных горожан – в бытовых ссорах и по пьяни. Среди убитых часто попадались иностранцы. В Москве теперь обитало множество нелегалов из Китая, Вьетнама и других стран, немалая часть этого народа жила темным бизнесом. Так что на фото в криминальных отчетах попадались трупы с разным цветом кожи. Убийства разных людей сложно подогнать под определенную графу, но некоторая закономерность в этом мрачном списке прослеживалась.

Ерожин проглядел бумаги и задумался. Неприятно удивляло количество убийств с применением огнестрельного оружия. Когда он служил следователем в Новгороде, да и потом, в министерстве помощником замминистра, стреляли пореже. Теперь же гибли в перестрелках, как на войне. Уголовников Петр Григорьевич не жалел. Те знали, на что идут, выбирая для себя «сладкую жизнь». Но в перестрелках бандитов гибли нечаянные свидетели разборок или ни в чем не повинные прохожие. И это было грустно. Россия по сути превратилась в страну типа латиноамериканских республик, где выстрелы и убийства давно неотъемлемая часть быта. «Как быстро скатились! Почему это произошло? Неужели мы, русские, не цивилизованная, а полутуземная нация? – размышлял новый начальник отдела по раскрытию убийств. – Ладно, философия – не про нас. Наше дело убийц ловить», – решил Ерожин и пошел к начальству. Генерал Еремин принял его сразу.

– Ну, подполковник, о тебе мы наслышаны. Но здесь не частная контора. Приходится оглядываться на прокуратуру, считаться с прессой и вообще вертеться, чтобы нормально работать. Так что не создавай мне лишней головной боли. У меня и так ее до едрени Фени.

– Постараюсь, товарищ генерал.

– Да, уж постарайся. Еще мы наслышаны о твоем пристрастии к прекрасному полу. Не вздумай нанизывать на свой хер девок из управления.

– Мои донжуанские наклонности сильно преувеличены. Я женат, ращу двоих малышей и люблю жену, – серьезно возразил Ерожин.

– Вот и славненько. Не обижайся, подполковник, моя обязанность – предупредить. И еще. Волков держит в камере помощника депутата. Давят на меня из Думы. С этим разберись поскорее.

– Майор Волков работник опытный и зря человека не посадит.

– Пусть сидит, коль виноват, но ты проверь. Отложи другие дела и проверь. Это моя личная просьба. – Генерал внимательно посмотрел в стальные глаза нового подчиненного, пытаясь понять, дошли ли до того его слова в полной мере. И, решив, что, видимо, дошли, встал из-за стола: – Мне тебя вернуть на службу стоило немало крови. Учти это, Ерожин, и не подводи руководство.