Из монографии «Екатерина Великая» Николая Ивановича Павленко:

Уложенная комиссия заседала в Москве до декабря 1767 года, затем переехала в Петербург, где возобновила работу 16 февраля 1768 года. 18 декабря того же года маршал Бибиков объявил о закрытии Большого собрания на том основании, что начавшаяся в октябре война с Османской империей требовала присутствия депутатов либо на театре военных действий, либо в учреждениях, обслуживающих военные нужды. Историки давно установили, что военные действия потребовали привлечения только 4 % списочного состава депутатов. Депутаты распускались, но, закончив войну победным миром и подавив восстание Пугачева, Екатерина так и не возобновила работу Большого собрания.

Из монографии «История Екатерины Второй» Александра Густавовича Брикнера:

Центр тяжести законодательной работы, как мы знаем, находился не в Большом собрании, а в частных комиссиях. Эти частные комиссии, членов которых было около ста человек, остались в полном составе. Они продолжали свои работы и были закрыты только 4 декабря 1774 года.

Александр Ильич Бибиков (1729–1774), русский государственный и военный деятель, генерал-аншеф, председатель (маршал) Комиссии для составления проекта нового Уложения, сенатор; главнокомандующий войсками в борьбе с польскими конфедератами и при подавлении Пугачевского восстания. Из писем Александра Ильича Бибикова к Екатерине II:

Должно признаться чистосердечно, предприятие было равно временно, и умы большей части депутатов не были еще к сему подготовлены и весьма далеки от той степени просвещения и знания, которая требовалась к столь важному их делу. Некоторые же из депутатов, увлеченные вольнодумием, ухищрялись уже предписывать законы верховной власти; другие предлагали уничтожение рабства, неоспоримо истинною философиею и христианским человеколюбием предначертанное, но исполнение чего по обширности и малонаселению Российской империи, еще гораздо более мудрых и благовременных мер, прилежного рассмотрения и опасного внимания и рассуждения требует.

Из «Жизни и приключений Андрея Болотова, описанных самим им для своих потомков»:

Я… как предвидел, что из всего великолепного предприятия ничего не выйдет, что грому наделается много, людей оторвется от домов множество, денег на содержание их истратится бездна, вранья, крика и вздора будет много, а дела из всего того не выйдет никакого и все кончится ничем.

Из воспоминаний Людовика Филиппа Сегюра «Пять лет при дворе Екатерины II»:

…Она деятельно занималась мерами преобразований в управлении государством и развитием народного образования. Русские законы представляли хаос: государи издавали новые законы, не уничтожая старых; судьи, не имея ни правил, ни начал, которыми могли бы руководствоваться, судили произвольно. Екатерина, желая уничтожить этот беспорядок, учредила правильные суды и старалась ввести единство в судопроизводство. Движимая великодушием, созвала в Москву выборных со всех областей своей обширной империи, чтобы совещаться с ними о законах, которые намеревалась издать. Когда они собрались, им прочтено было введение к Уложению, предложенному императрицею. Эта книга, пользующаяся такой известностью, была переведена на русский язык, но первоначально написана по-французски рукою Екатерины. Мне показывали ее в петербургской библиотеке, и мне приятно было увидеть, что это было довольно полное извлечение из бессмертного Монтескье. Но собрание депутатов, столь новое и неожиданное, не оправдало тех надежд, которое оно пробудило, потому что члены его большей частью удалялись от цели, предначертанной правительством. Выборные от самоедов, дикого племени, подали мнение, замечательное своей простодушной откровенностью. «Мы люди простые, – сказали они, – мы проводим жизнь, пася оленей; мы не нуждаемся в Уложении. Установите только законы для наших русских соседей и наших начальников, чтобы они не могли нас притеснят; тогда мы будем довольны, и больше нам ничего не нужно». Между тем, вследствие слухов о прениях, крепостные некоторых вельмож, побуждаемые надеждой на свободу, начали во многих местах волноваться. Собрание было распущено, и императрица должна была одна заняться составление законов. Она издала несколько законоположений, имевших предметом правосудие и управление, но не могла совершить тех великих преобразований, для успеха которых нужны благоприятная среда, обычаи, сообразные цели законодателя, и стечение многих особенных обстоятельств. ‹…›

Скоро стало известным, что императрица снаряжает в Черном море пять линейных кораблей и восемнадцать фрегатов. Она была недовольна англичанами, потому что они не разделяли ее политических планов. Питт был лично не расположен к ней; он не мог допустить владычества огромной морской державы на востоке. К тому же императрица провозглашением начал вооруженного нейтралитета посеяла семена раздора между Англиею и Россиею. Англичане уже стали опасаться потерять торговые выгоды, исключительно им предоставленные в России. Посланник их деятельно старался удалить опасность; купцы их, расточая подарки и услуги, нашли возможность увеличить в Петербурге количество вывоза товаров и уменьшить привоз их; с другой стороны, они грозили русским министрам и купцам, что если их стеснения будут продолжаться, то они замедлят ход торговли и лишат сбыта русские товары. В самом деле, английские негоцианты образовали в Петербурге целую грозную колонию. Разбогатев торговыми оборотами и находясь под покровительством своего благоразумного правительства, которое не потворствует частным выгодам, а имеет всегда в виду общее благо, они до того размножили свои заведения и дома, что занимали в Петербурге целый квартал, называемый Английскою линиею. Их соединял общий интерес; они имели правильные совещания старшин, хороший устав и всегда друг друга поддерживали. Они сообща устанавливали на целый год смету торговых оборотов, определяли ценность товаров и даже вексельный курс. При продаже товаров своих русским они предоставляли им кредит на восемнадцать месяцев, а сами покупали у них на чистые деньги пеньку, мачтовый лес, сало, воск и пушной товар. Вот какова была сила, с которой я должен был бороться в стране, где было только несколько одиноких наших купцов и один лишь значительный торговый дом Рембера (Raimbert), который с трудом и ловкостью держался среди нападок и препятствий всякого рода. Русские считали торг с англичанами необходимым для сбыта своих произведений и находили мало выгод в торговых сношениях с французами, которые покупали у них мало, а продавали много и дорого.

Из монографии «История Екатерины Второй» Александра Густавовича Брикнера:

Хотя шайка, образовавшаяся около Пугачева, в принципе ратовала против государства и правительства вообще, хотя идеалом этих людей было превращение всей России в казацкое царство, все-таки они подражали некоторым образом внешним формам двора и государственного организма. Женившись на молодой казачке, Пугачев окружил ее «фрейлинами». Казак Чика сделался графом Чернышевым и удостоился сана фельдмаршала, другие казаки превратились в графов Орлова, Воронцова, Панина.

Князь Михаил Никитич Волконский (1713–1788), военный и государственный деятель, московский губернатор в 1771–1780 гг. Из писем Екатерине II:

Я опасаюсь, что этого там мало будет, в рассуждении распространяющего зла злодея, бунтовщика, донского казака, который час от часу становится сильнее, а тамошние люди все колеблются.

Екатерина II – князю Михаилу Никитичу Волконскому: