Я открыл дверь и вышел на ступеньки.

— Вы подсказали мне отличную идею, дорогой Эдгар. — Я лучезарно улыбнулся ему. — Вы ведь ничего не знаете, не так ли? — Я осуждающе покачал головой. — Да полно, вы и в Вегасе вряд ли бывали!

— Ну так проверьте! — взъярился Эдгар.

— Ладно. — Я пожал плечами. — Где находится самая большая рулетка? Самая большая рулетка в мире?

— В задней комнате заведения Фаулера! — торжествующе ответил он. — Что, съели?

— И вы даже развлекались там вместе с Дженни? — безразлично поинтересовался я.

В глазах Эдгара промелькнула паника; ничего не ответив, он захлопнул массивную дверь.

Дверь приоткрылась на пару дюймов, и на меня уставился глаз небесной синевы.

— О, это ты! — обрадованно воскликнула Кэти и распахнула дверь. — Входи!

— А ты ждала Элиота Несса [2] ? — Я вошел внутрь.

— В таком виде? — возмутилась она.

На ней были лишь черный лифчик, черные же трусики из тонкой ткани и золоченые сандалии. Молочно-белая кожа восхитительно контрастировала с черной тканью.

— Располагайся, я приготовлю что-нибудь выпить, и ты сможешь рассказать мне о том, как ты провел день, Рик! — с энтузиазмом объявила Кэти и упорхнула на кухню.

— Я ничуть не продвинулся в своем расследовании, Кэти, — признался я. — А у тебя был удачный день?

— Потрясающий! — прокричала она. — Я сочинила еще один куплет для своей баллады!

— Чудесно! — Я скорчил гримасу. — Не могу дождаться, когда услышу его!

— Тебе не придется долго ждать! — пообещала она.

Через минуту Кэти воровалась в комнату, со стуком опустила стаканы на столик перед кушеткой и метнулась к гитаре.

Кэти отложила гитару и вопросительно посмотрела на меня.

— Неплохо, как ты считаешь?

— Восхитительно! — Я ухватился за бокал. — Почему ты в белье?

— Хочешь, чтобы я его сняла?

Я покраснел.

— Не сейчас, милая. У меня был трудный день в Сан-Диего.

— Настолько трудный? Я всего лишь хотела убедиться в этом, так что теперь я успокоилась. — Она разочарованно вздохнула.

— Перестань, дорогая, — взмолился я.

— Время от времени, Рик Холман, — надменно ответила Кэти, — ты нуждаешься в хорошей встряске. И мне лучше судить, когда именно.

— Как, например, вчера ночью?

Кэти расхохоталась.

— Если бы я тебя не расшевелила, ты бы так и продолжал суетиться вокруг кровати, как немощный старец.

— Но почему золотые сандалии?

— Тебе не нравится?

— Нравится, но я немного смущен, — признался я. — Впрочем, в последнее время это для меня вполне обычное состояние. Так… — Я взглянул на часы. — Сейчас четверть шестого, верно?

— Верно, мой милый. — В голосе Кэти прозвучала знакомая хрипотца. — Верно. Достаточно взглянуть на твою надутую физиономию, чтобы понять это.

— По-моему, ты напрашиваешься на хорошую трепку.

— Ну, если я переживу, то попрошу тебя зайти как-нибудь еще.

Она хищно облизнулась.

— Четверть шестого! — жалобно просипел я. — Пополудни!

— Мая месяца! — с энтузиазмом продолжила Кэти. — Год указывать?

Я выхватил из своего стакана кусочек льда и засунул ей под лифчик.

— Негодяй! — взвизгнула Кэти, пытаясь выудить лед из уютной ложбинки.

— Четверть шестого пополудни! С какой стати ты разгуливаешь в это время в лифчике, трусиках и золотых туфлях?

— Прохлаждаюсь.

— Но почему в золотых туфлях?

— Просто они подвернулись мне под руку. Еще о чем-нибудь ты желаешь узнать?

— Расскажи мне о Дженни, — попросил я.

Кэти закатила глаза.

— Да я только это и делаю! В конце концов я пишу всего лишь балладу, а не симфонию!

— Пока она работала в вашем кафе, с ней кто-нибудь общался?

— Да каждый вечер к нам сбегались парни со всей округи только для того, чтобы поглазеть на нее. Дженни была удивительно привлекательна! Но я не помню, чтобы кто-нибудь интересовался ею особенно настойчиво. Впрочем, нет! Вспомнила! Этот человек приходил два-три раза в неделю, но никогда подолгу не задерживался. Если Дженни была свободна, они о чем-то болтали. Но этот тип всегда уходил еще до того, как я начинала петь. Я его ненавидела!