— Не понимаю, — искренне сказал я, — неужели не проще было сделать настоящий бассейн где-нибудь во дворе?

— Конечно, — согласился он, — если бы не одна опасность.

— И какая же?

— Микробы! Ведь нельзя же рассчитывать, что на открытом воздухе удастся полностью их избежать?! — Он презрительно пыхнул сигарой. — Кто знает, какой ужасный вирус может быть занесен налетевшим утренним ветерком?

— По-моему, у вашего хозяина куча проблем, — покачал я головой.

— Ну, ничего такого, с чем бы не справилась наша система антивирусного контроля. — О’Нил направился обратно к лифту. — Когда закончите беседу с мисс Вудроу, просто нажмите эту кнопку.

И вдруг мне в голову пришла одна мысль.

— И когда же Аксель Барнаби в последний раз покидал пределы Иглс-Рок? — поинтересовался я.

— Кто знает? — угрюмо усмехнулся О’Нил. — Пять, может быть, десять лет назад.

Дафна Вудроу встретила меня враждебно. Пока я с приветливой улыбкой шел к ней, она не отрывала от моего лица свирепого взгляда. От такого взгляда, будь я помоложе, кровь у меня застыла бы в жилах. Черный шелк купальника подчеркивал красоту ее молочно-белой кожи. И я про себя удивился, как это Барнаби не пришло в голову потребовать, чтобы здесь установили гигантский соллюкс [6] . Тогда бы иллюзия солнечного сада была полной и кожа купальщицы была бы смуглой.

— Насколько я помню, последнее, что я сказала вам, — проговорила она с теми же певучими модуляциями в голосе, — вы грязный, жалкий подонок. С тех пор не случилось ничего, что бы заставило меня изменить это мнение.

— Я попросил у Барнаби разрешения повидаться с вами, — спокойно сказал я. — Ну, как дела?

— Бесподобно! — огрызнулась брюнетка. — Конечно, бывает, иногда вою от смертной скуки. Но ведь полного счастья никогда и нигде не бывает. — Она вытащила ноги из воды и встала. — Это ведь вы привезли меня сюда, Холман, — горько сказала она. — И теперь я вправе рассчитывать на то, что именно вы и извлечете меня отсюда. Причем быстро!

— Однажды лилипут сказал девице-великанше после того, как сломалась стремянка: — «Теперь, милочка, это будет не так просто!»

— Немедленно! — взвизгнула Дафна.

— А немедленно вообще нереально, — честно признал я. — Но я очень рассчитываю, что это произойдет скоро. — По ее исказившемуся лицу я догадался, что, будь при ней сумочка, мне бы не сдобровать. — А теперь расскажите о Мартине Харрисе.

— Мартин Харрис? — Ее глаза широко распахнулись. — Он-то какое к этому имеет отношение?

— Как раз теперь он имеет отношение ко всему, — проворчал я. — Этот парень готов вернуть Анну Фламини в любящие руки Винса Манатти за чисто символическую сумму в сто тысяч зеленых. Предполагается, что я буду играть роль почтового голубя. Вот только Барнаби решил внести маленькие изменения в наш замечательный план. Вместо того чтобы вернуть Анну продюсеру Манатти, он велел привезти ее прямо к нему. И кстати, чтобы заставить меня быть хорошим мальчиком, любезно напомнил, что у него есть заложник. Это вы!

— Мартин Харрис? — От удивления она захлопала глазами. Но тут же яростно затрясла головой. — Но он все еще в Риме.

— Может, это его брат-близнец. А его имя начинается с той же самой буквы! — раздраженно буркнул я.

— Но если Анна с ним, значит, она с самого начала все планировала, — неуверенно промолвила Дафна. — Может быть, именно ему она звонила из мотеля в тот вечер?

— Не исключено, что это именно ее идея выкачать сотню тысяч из альянса Манатти — Барнаби в качестве возмещения за моральный ущерб, — сказал я. — Причем не впутывая сюда Мартина Харриса — кем бы он там ни был.

— Не уверена, — надула губки строптивая мисс Вудроу. — Это совсем не похоже на Анну.

— Ничего в этой истории не похоже на Анну, — сыронизировал я. — Что, собственно, вам известно? У меня такое чувство, что во всей этой истории не присутствует настоящая Анна Фламини. Это просто плод воображения Манатти — двухмерная тень, нереальный образ, который он сам себе выдумал однажды в знойный итальянский полдень. А еще это кинобогиня на двухметровом экране, которую посменно играют три дублерши в одинаковом гриме!

— Прекратите! — резко перебила Дафна. — Не говорите ерунды! В Анне нет ничего искусственного.

— Вам еще придется убедить меня в этом, — пожал я плечами. — С той минуты, как Манатти втянул меня в это дельце, Фламини для меня — не больше, чем просто аромат духов.

— Анна Фламини — естественная, самая настоящая женщина из всех, что я видела в своей жизни, — с горячностью выкрикнула брюнетка. — Ее главная ошибка и беда в том, что совсем юной она попала в лапы Манатти, еще не ведая, что творит. Анна принадлежит ему душой и телом! Поэтому-то она и решила, что у нее просто нет другого выхода, кроме как выполнить его приказ и сыграть отведенную ей роль в грязной сделке с Барнаби.