Эксбрайа Шарль
Шрифт:
– А почему он следил за Ислой?
– Девушка могла ошибиться…
– И зачем он сделал вид, что не знает Джона Мортона?
– Возможно, Гастингс совсем забыл об этом давнем знакомстве?
– Инспектор здесь уже две недели, и Мортон вполне мог с ним столкнуться на улице.
– Я согласен, совпадений много, но все–таки не надо спешить и слишком доверять поверхностным, бросающимся в глаза объяснениям…
– Если вы испугались, Хэмиш, мы можем расторгнуть договор!
– Будь я трусом, мисс, наверняка избрал бы другую профессию. Просто я считаю, что вы напрасно восстановили против себя Гастингса, а не рассказав ему, зачем Исла шла сюда сегодня вечером, нарушили закон.
– Законам, Мак–Рей, вовсе ни к чему придавать преувеличенное значение. Если бы я всегда оставалась законопослушной, меня уже давно отправили бы на тот свет. И вообще, пока мне не докажут обратного, я буду считать Гастингса убийцей! И выложить ему все, что мне известно, значило бы сунуть голову в петлю. Вот уж спасибо!
– Да, определенная логика тут есть, согласен. И все–таки мне трудно поверить, что Гастингс…
Когда в Каллендере узнали о новом убийстве, обитателей городка охватило некоторое смущение, весьма похожее на тревогу. Однако известие о том, что и в этом преступлении замешана Иможен Мак–Картри, вызвало ропот. Ряды сторонников шотландской амазонки таяли, а число ее противников все росло. Элизабет Мак–Грю возблагодарила небо за блестящую возможность восстановить утраченную власть. Ей сообщили новость в отсутствие Уильяма, ибо тот, злоупотребляя недавно обретенным могуществом, заставлял жену мыть магазин (прежде это всегда было его обязанностью), а сам шел к друзьям пожелать им доброго утра. Тем, кто сидел под каблуком у жены, Уильям с удовольствием давал советы и не без гордости приводил в пример самого себя. В то утро, вернувшись в бакалею, Мак–Грю с изумлением обнаружил, что никто и не думал наводить в лавке порядок, а Элизабет спокойно читает газету. Уильям решил подавить бунт в зародыше.
– Элизабет!
Бакалейщица невозмутимо посмотрела на мужа.
– Да?
Это удивительное спокойствие несколько выбивало Уильяма из колеи. Наверняка случилось что–то очень серьезное…
– По–вашему, сейчас время читать? – осведомился Мак–Грю куда менее сурово, чем следовало.
– Точно так же, как не время прогулок!
Да, это действительно бунт. Уильяму оставалось лишь снова прибегнуть к средству, несколько дней назад принесшему ему победу. Он с угрожающим видом пошел к жене. Но Элизабет двинулась навстречу, крепко сжимая в руке здоровенный тесак, которым они рубили окорока. Глаза бакалейщицы сверкали.
– Попробуйте только тронуть меня, Мак–Грю, и увидите, что из этого выйдет! Раз вы так восхищаетесь убийцами, я готова перенять опыт! Ну, идите же сюда!.
Но Уильяму вовсе не хотелось пробовать.
– Говорят, на счету вашей мисс Мак–Картри – еще один труп. На сей раз – молоденькая горничная из «Черного Лебедя»! О, я вполне разделяю ваш восторг! Так поспешите, мистер Мак–Грю, мне не терпится тоже завоевать ваше восхищение, хотя бы посмертное!
Необычное поведение жены, сообщенная ею новость и огромный сверкающий нож – все это окончательно доконало Уильяма. Он чувствовал, что упустил момент, когда, действуя энергично, еще можно было спасти положение, а потому стал искать компромисс.
– Элизабет…
– Тут больше нет никаких Элизабет! Вы прикончили ее в тот день, когда подняли на меня руку! И я никогда вас не прощу! А теперь отправляйтесь в погреб за бутылками и чтоб я больше не видела вас без дела! Иначе – горе вам, Мак–Грю!
Уильям покорно открыл люк и с видом грешника, низвергнутого архангелом в ад, стал спускаться по лестнице. Сама о том не подозревая, в эту минуту Иможен добавила к списку своих жертв еще одну.
В «Гордом Горце» оповещенная кумушками Маргарет Булит тоже попыталась взять реванш, но Тед был покрепче бакалейщика. Насильственная смерть Ислы Денс и нехорошие слухи о мисс Мак–Картри, конечно, расстраивали его, но кабатчик не подавал виду и, даже рискуя навлечь на себя недовольство посетителей, продолжал защищать Иможен. Увы, число ее сторонников среди тех, кто собрался в кабачке до полудня, было очень невелико. Мэр Гарри Лоуден изощрялся в насмешках по адресу дочери капитана, и по всему бару то и дело прокатывалось одобрительное эхо. Булит не выдержал:
– Позвольте вам заметить, Гарри, вы не джентльмен, ибо джентльмен никогда не стал бы в таких выражениях говорить о даме, которой Каллендер очень многим обязан!
Лоуден несколько удивился, но тут же дал отпор.
– Каллендер обязан мисс Мак–Картри только тем, что она расширяет его кладбище! Надо думать, вашей отравы ей показалось недостаточно!
Будит с достоинством выпрямился.
– Томас, – приказал он официанту, – рассчитайтесь с этим субъектом и попросите его выйти. Мы не обслуживаем такого рода посетителей.
Мэр покраснел до ушей и, перегнувшись через стойку, ухватил кабатчика за грудки.
– Продолжайте в том же духе, Тед, и я разобью вам морду!
Булит рывком высвободил рубашку и вооружился щипцами для льда.
– Попробуйте только, Гарри Лоуден, и я с удовольствием стукну этой штуковиной по вашей пустой башке!
Питер Конвей и Нед Биллингс бросились их разнимать. Первый начал утихомиривать кабатчика, а второй – внушать мэру, что первому лицу в городе негоже так неприлично вести себя на людях. Однако по тону секретаря Лоуден сразу почувствовал, как тот радуется скандалу. Сочтя, что его репутация и в самом деле под угрозой, Гарри молча вышел из кабачка. А Биллингс не преминул обратить его бегство в свою пользу.
– Мэр, до такой степени не способный владеть собой, похоже, не самый большой подарок для нашего города… – громко заявил он.
Нед думал о будущей избирательной кампании и не упускал случая подставить Лоудену подножку. Очень довольный собой, он заказал выпивку на всю компанию.
Открывая заседание следственного суда, коронер Питер Конвей явственно ощущал враждебность большинства присутствующих, а потому не отважился слишком открыто выражать симпатии мисс Мак–Картри. Когда в зал вошла вызванная свидетелем Иможен, раздалось возмущенное гудение, и лишь Тед Булит (к ужасу собственной супруги) стоя приветствовал амазонку, причем стоял он достаточно долго, чтобы эта демонстрация поддержки не осталась незамеченной.