С возобновлением строительства в 1836 году рабочим предстояла встреча с новым сюрпризом подземного мира. Они прокладывали тоннель сквозь древние почвы, буквально начиненные ядовитыми газами, которые один из рабочих описал как «удушающие дуновения, что с рыком взрывались вокруг». Яркое пламя то и дело вырывалось из глубины тоннеля.

Дневник Марка Брюнеля напоминает поминальный список несчастий. 16 мая 1838 года Брюнель описывает «воспламенение газа». «Люди беспрерывно жалуются», — сообщает он. Запись через 10 дней: «Сегодня скончался Хейвуд. Еще двое больны. Пейдж, бесспорно, погружается в небытие…» Метафора погружения примечательна: этот Пейдж спускался в шахту глубже остальных. Брюнель также отмечал: «Воздух здесь чрезвычайно нездоровый. От него страдают глаза. Я чувствую серьезное недомогание после недолгого пребывания под землей… Все жалуются на боли в глазах». Несколько рабочих ослепли — кто временно, кто навсегда. Этот недуг назвали «болезнь тоннеля». К отравленному воздуху прибавлялись частые эпидемии диареи. А 10 августа 1838 года прораба бригады отвезли в дом умалишенных, так как его нельзя было оставлять без присмотра.

«Какая мука, — писал Марк Брюнель другу, — смотреть на страдания наших людей; ведь из первой бригады рабочих не осталось ни одного. Уильямс покинул строительство, жалуясь на лихорадку и подавленность духа, сопровождаемые острыми головными болями. Другой после двух рецидивов болезни, увы, обречен; это был прекрасный человек. Зло неумолимо…» Зло, таящееся в подземных глубинах… За два года строительства пришлось заплатить 11 жизнями. То был абсолютно не познанный мир, полный опасностей. Никто точно не знал, что там происходит. В то время не существовало подземного проектирования как науки. Брюнель лишь скопировал механизм выживания моллюска.

Банкет был устроен сыном Марка Брюнеля, Изамбардом Кингдомом Брюнелем, с целью убедить публику в надежности конструкции тоннеля после трагических инцидентов в начале того же года.

На английскую актрису Фанни Кембл, посетившую строительную площадку, внешний вид рабочих произвел удручающее впечатление. По ее словам, они были «покрыты копотью, с почерневшими руками, босые, одни стояли по колено в черной воде, другие усердно нагребали черную землю в клети (работая, они неустанно пели) в неверном красноватом свете цепочек живого огня горящих факелов и раскачивающихся мигающих фонарей». Они напоминали существ нижнего мира, то ли эльфов, то ли демонов. Поэтому Фанни Кембл невольно создает образ царства Аида.

И тем не менее энтузиазм освоения подземного мира не утихал. Середина XIX века была эпохой героического материализма; герцог Веллингтон описывал проект Брюнеля как «величайшее произведение искусства в истории человечества». Этот первый подводный тоннель современного мира был закончен весной 1840 года, а открывала его королева Виктория в начале 1843 года. Несколько лет он считался одним из чудес света. Но триумф оказался недолгим. Единственным способом попасть и выйти из тоннеля были вертикальные шахты по обоим берегам Темзы. Не было предусмотрено никакой возможности для движения транспорта.

В первые месяцы наблюдался наплыв публики, привлеченной фантастической возможностью прогуляться под Темзой. Но популярность тоннеля быстро сошла на нет.

В тоннеле было неуютно, да и просто страшно. В нем царила атмосфера безнадежности и ужаса, кроме того, мощное течение Темзы непосредственно над хлипкими кирпичными сводами вызывало панические ощущения. В день открытия тоннеля в «Таймс» появилась статья, где говорилось, что «сами стены покрыты липким потом страха», а первые посетители испытывают чувство «затаенного леденящего ужаса».

Писатель Натаниэль Готорн, служивший в то время американским консулом в Ливерпуле, описывает спуск по «утомительно длинной лестнице», пока он не достиг «вереницы сводчатых коридоров, уходящих в царство вечной тьмы». Там было темнее, чем «в беднейших переулках Лондона». Все вместе вызвало у Готорна «жутковатое ощущение темницы».

Как в любой лондонской тюрьме, в тоннеле очень скоро появились специфические обитатели, а в нишах обосновались владелицы лавок или магазинчиков, редко или вовсе не выходящие на свет божий.

Но Тоннель-под-Темзой привлек и иных завсегдатаев. Не было тайной, что он стал пристанищем воров и проституток всех мастей, унаследовав дурную репутацию канавы Флит; нижний мир в очередной раз призвал своих верных приспешников. Тоннель получил прозвание «Отель Аида». Это было постыдное пятно, буквально тень на репутации Лондона, и в 1869 году тоннель передали в ведение Управления железных дорог Восточного Лондона. С тех пор он используется как тоннель подземки. До самого недавнего времени та самая лестница старинной шахты служила своему назначению.

Другие тоннели, проложенные под Темзой в преодоление первобытного страха водных преград и тьмы, так никогда и не избавились от проклятия «жуткого места». В 1869 году один из них соединил с севера на юг Тауэрский холм и Тули-стрит; он был укреплен чугуном, а не кирпичом, и предназначался для транспортировки экипажей в оба конца веревочным способом. В то время Тауэрский мост еще не был возведен. Этот тоннель постигла та же незавидная судьба, что и предшественника. Если по какой-то причине происходила остановка, в полнейшей тишине пассажиры отчетливо слышали над головой движение… пароходов. Река была слишком близко. Впоследствии тоннель преобразовали в пешеходный, а вскоре он стал подсобкой при строительстве Тауэрского моста. С тех пор тоннель получил прозвище «Тоннель-призрак» и стал вместилищем бесчисленных электрокабелей и насосов, необходимых для городской инфраструктуры. Лондонцы называют его «самым тоскливым местом в городе».