— Стой! Нужно присыпать мукой!

Я поспешила к противоположной стороне стола, усиленно моргая, чтобы избавиться от головокружения, и выхватила у него скалку. Тесто, разумеется, прилипло и теперь толстыми полосами тянулось от стола к скалке.

— О, не удивляйтесь! — крикнул Эдмунд из соседней комнаты. — Толку от него никакого. Он до пятнадцати лет и шнурки не умел сам завязывать.

Глаза Фэллона полностью порозовели. Он не моргая смотрел мимо меня, а я тем временем протиснулась между ним и столом, чтобы он больше ничего не натворил.

— Эдмунд, ты уволен! — прорычал принц.

Его слова практически заглушил шелест газеты.

— Приятно знать, что вы так же высоко, как и я, цените нашу дружбу, Ваше Высочество, — послышался жизнерадостный ответ.

Что-то проворчав, принц отвернулся, и выражение его лица было таким удрученным, что у меня не осталось сомнений: ­Эдмунд так же легко поддевал его, как и меня. Телохранитель явно знал все больные места сейджианских подростков-аристократов.

Я старалась не встречаться с Фэллоном взглядом, потому что радужки его глаз все еще были цвета фуксии, что росла у нас за окном кухни, — я не хотела смущать его еще больше. Поэтому я занялась спасением теста, отдирая его, насколько это было возможно, от стола. Он помогал мне, делая то же самое со скалкой. Собрав тесто в два шара, я протянула руку, чтобы открыть стоявший рядом пакет муки, который тут же порвался и выпустил белоснежное облако прямо в лицо принцу. Прошло несколько секунд, прежде чем мука осела и картина прояснилась. Только когда Фэллон начал откашливаться и воздух вокруг него стал прозрачным, я увидела, что он похож на плохо загримированное привидение на Хэллоуин: кожа его была белой, волосы — серыми, а из-за того, что мука собралась в уголках глаз, они казались выкатившимися из орбит.

— Прости… меня, — выдохнула я, разрываясь между смехом и чувством растерянности. Не годилось посыпать принцев мукой в кухне!

Схватив кухонное полотенце, я смахнула муку с ресниц принца, а потом начала усиленно растирать его щеки. Он молча позволил мне закончить, нахмурившись и глядя в пол, на котором в муке видны были отпечатки наших ног. Я нервно раскачивалась на пятках.

Он взмахнул рукой — я восприняла этот жест как попытку остановить нескончаемый поток моих извинений, — но потом почувствовала легкую волну тепла и поняла, что он убрал всю кухню.

— Я… как… Но ты не готовишь?

Я удивленно оглядывала блестящую поверхность столов, на которой не осталось ничего, кроме ингредиентов для пиццы.

— В общежитии в Сиднее была небольшая кухня. Да ну его все! — добавил он, взмахнув рукой над тестом.

Через несколько секунд перед нами возникли две готовые пиццы, в которых было слишком много начинки, а соус и сыр капали на стол.

— Еда не такая вкусная, когда создаешь ее при помощи магии, — ответила я в качестве благодарности, пристально глядя на пиццы, пока они не поднялись в воздух настолько, чтобы я могла положить по противню под каждую.

— Я голоден.

В его голосе было столько решимости — он мог бы добавить «и точка»! — что спорить я не стала. Вместо этого я поставила обе пиццы в горячую духовку, ожидая, пока он вымоет руки. Закончив, он уселся на стул, который я случайно опрокинула раньше, прошептал несколько слов, и на столе появилось множество молочно-белых конвертов.

— Я подумал, что мы можем пока пересмотреть приглашения, — пояснил он. — Ну, на вечеринку, которую я организую для учеников нашей школы. Ты себя нормально чувствуешь?

Я неопределенно буркнула и села рядом с ним.

— Ты рассылаешь приглашения? Настоящие бумажные приглашения каждому?

Я не стала добавлять, что надписи были сделаны выпуклыми серебряными буквами, а сами конверты запечатаны восковой печатью Атенеа, и их было несколько сотен.

— Конечно. — Он наколдовал нож для вскрытия корреспонденции и взял в руки ближайший конверт. — Я ни за что не стану рассылать информацию сообщениями даже не со своего личного номера, если об этом станет известно Гвендолен Дэниелс.

Фэллон вздрогнул, а я еле сдержала смех, который быстро исчез, когда мой взгляд скользнул по тексту карточек, на которых были напечатаны приглашения.

— Ты использовал мой герб! — обвинила я его, выхватывая карточку и внимательно всматриваясь в нее.

Слева была напечатана великолепная эмблема Атенеа: стилизованная буква А с тремя тонкими крыльями с каждой стороны, а выше располагался направленный вверх меч с искусно сделанной гардой, который в детстве казался мне похожим на орла. Теперь я знала, что он одновременно символизировал розу Прикосновение смерти [12] и канадский кленовый лист. Справа располагался герцогский щит, вокруг которого были ленты с девизами, а выше — три розы. Если бы изображение было цветным, первая из них была бы золотой, вторая — черной, а третья — красно-белой: высохшая роза, Прикосновение смерти и роза Тюдоров [13] .

Я обернулась к принцу, радужки моих глаз становились черными, и я никак не могла сдержать этого.

— Это твоя вечеринка…

— Это не моя вечеринка! — запротестовала я, комкая приглашение в руках. — Я согласилась только потому, что ты обещал не устраивать ее на мой день рождения.

Взгляд моих прищуренных глаз, должно быть, возымел должный эффект, потому что он откинулся на спинку стула и взял еще один конверт.

— На приглашении твоего имени нет, и я не говорил о тебе, когда рассказывал о предстоящей вечеринке в школе. Довольна?