Стас неопределенно пожал плечами:

— Наверное, боюсь, — немного подумав, сказал он.

— Тогда почему ты так уверенно говоришь, что мы нелюди, это же смертный приговор для тебя.

— Наверное, я скажу сейчас глупость, — уверенно произнес Стас, — но я в эту глупость верю, — парень замолчал, собираясь с духом.

— Так что ты хочешь сказать? — уже с угрозой в голосе переспросил Егор.

— Лучше умереть стоя, чем жить на коленях, — решившись, произнес Стас.

И тут старший захохотал. Он смеялся долго и с наслаждением. Потом начали смеяться остальные охранники. Они не понимали, почему смеется их начальник, но старались поддержать натянутое веселье. Вдруг Егор резко оборвал смех.

— Ты рассчитывал, что я вкачу тебе очередь в грудь, и ты умрешь быстро?

— Нет, ты же подонок, палач, а значит тебе не свойственно ни благородство, ни жалость.

Егор замер, словно от пощечины. Глаза его стали наливаться нехорошим блеском безумия. Рука потянулась к рукояти то ли ножа, то ли короткого меча, висевшего на поясе, но он справился с собой.

— Да ты не трус, — удивленно сказал он, — либо еще не успел стать им. Мы сегодня уже лишились одного работника, поэтому я не убью тебя. Но запомни, еще одна подобная выходка и ты будешь умирать долго и мучительно. Ты все сказал? Или еще что-то хочешь добавить?

Стас смотрел ему прямо в глаза, у него было заготовлено еще много оскорбительно-унизительных фраз для этих людей, но при этом он прекрасно понимал, на данный момент он исчерпал всю свою удачу до капли, и если он хочет вырваться из рук этих палачей, то должен жить. Произнеся сейчас хотя бы одно слово, он подпишет себе смертный приговор.

— Все, — твердо произнес Стас.

— Тогда шагай, — с ненавистью в голосе произнес Егор. — Эй, свиньи, — крикнул он рабам, — в одну цепочку и марш вперед!

Он понял, что последнее слово осталось за его противником, но он ничего не мог поделать. Можно избить этого наглеца, отрубить ему руки, оторвать яйца, вырвать язык, выколоть глаза, отрезать уши, но все это покажет лишь одно — его беспомощность, бессилие перед словами этого парня.

До самого бункера шли молча, никто не проронил ни единого слова. Егор шагал позади колонны, глядя в спину нового раба, который смело высказал ему в глаза все, что думает. В глубине души он восхищался этим то ли смелым, то ли глупым парнем. Восхищался потому, что у самого никогда не хватило бы духу сказать такому же, как и он, все, что сказал ему этот парень.

Рабов снова загнали в камеру. Покалеченное накануне «божество» и его шайка сидели у дальней стены на своих подстилках, рабов встретили издевательскими улыбками. Стас перехватил их взгляды, не сулившие ему ничего хорошего. Сегодня ночью все должно решиться. Сегодня его попытаются убить. Присев у стены, Стас закрыл глаза, от разговора с Егором его начала бить запоздавшая дрожь. Стас увидел, как выглядела смерть, которая приходила к нему. Каждый раз она принимает разные личины. Сегодня она довольствовалось изможденным невольником. Коса Костлявой прошла очень близко от его души, соединенной с телом, но добычу она оставлять не собирается, приняв новую личину, переселяясь из «божества» в подручных и обратно.

— Нет, Костлявая, так просто ты меня не ухватишь, — прошептал Стас сам себе.

В этот момент дверь распахнулась, и в камеру ввалился Степан с двумя плечистыми рабами, тащившими большую кастрюлю и миски.

— Эй, свиньи, жратва, — весело крикнул он.

Но рабы не двигались, только подручные божества начали подниматься. Стас решительно встал и первым шагнул к Степану. Взяв миску у раба, он протянул ее второму, державшему половник.

— Накладывай, — лениво бросил Степан.

Тот оглянулся на подручных «божества», замерших в изумлении, затем на Степана. Надсмотрщик ухмыльнулся и кивнул, что ж, парень торопится умереть, ему это устроят. А он на этом подзаработает, можно будет устроить тотализатор — сколько протянет этот паренек? Он успел погрызца с рабами, сегодня перечил самому Егору. Не жилец.

— Положи ему двойную порцию, — приказал Степан рабу.

Тот изумленно посмотрел на надсмотрщика, но все же плюхнул два половника в миску Стаса. Стас кивнул и отошел. Присев у стены, он решил подождать, пока Степан не уберется. Жрать, как животное, на глазах у него не хотелось. После Стаса к кормушке отправились подручные «божества», сам пахан восседал у стены и был очень недоволен тем, что вместо двойной порции получил одинарную. Из-за Стаса сухой высокий мужичек с затравленным взглядом лишился ужина. «Божество» обязано было получить свою норму. Наконец Степан и рабы-разносчики вышли, и Стас смог поесть.

Минут через двадцать пришли два раба и забрали пустые миски. Едва за ними захлопнулась дверь, все замерли. Рабы расползлись по углам и затаились, предчувствуя грозу. Стас сидел, заложив руки за спину, и, слегка прикрыв глаза, следил за своими противниками. Его спокойствие было напускным. На самом деле парень незаметно извлек лезвие ножа, спрятанное в маленьком кармашке на трусах, и пытался поудобней спрятать его в кулаке, прикидывая, как лучше использовать слегка заостренный кусок железа. Еще на поле ему попался обломок силикатного кирпича. Пользуясь тем, что никто за ним не наблюдал, он насколько это было возможно, заточил обломок ножа. Бриться им, конечно, было нельзя, но вот дырок понаделать — раз плюнуть. Еще он позаботился о рукояти, использовав для этого кусок найденной изоленты и шнурок от старого ботинка. Его противники поднялись, «божество» чуть приотстало, и было недосягаемо для Стаса, прикрытое спинами подручных.