Я обалдело помотала головой. Нет, быть такого не может! Либо я все еще сплю, либо у меня от недоедания ядреные глюки прорезались, либо Сумасшедшая принцесса окончательно сошла с ума!

– Я сошла с ума, я сошла я ума! – иронично пропел Единорог хорошо поставленным баритоном. – Кстати, дорогая Морра, королева Смерть заблаговременно и предусмотрительно предупредила меня, что ее отважная внучка часто подвержена приступам спонтанной мнительности и к тому же, страдает повышенной самокритичностью…

– Значит, вы и с бабушкой моей знакомы? – удивленно перебила я увлеченный монолог загадочного существа. – А вы сами то, простите, кем будете?

Единорог заржал наигранно–драматично:

– Всем, без исключения, нравятся прекрасные лошади, но вот почему–то совершенно не наблюдается хоть малое число желающих стать ими по жизни!

– Выспренные жалобы на тяжелую долю? Фи, какая сопливая лирика! – презрительно отмахнулась я. – А нельзя ли перейти ближе к делу?

Единорог желчно усмехнулся:

– Ну, опасаясь за здоровье твоей психики, не стану сразу набиваться в близкие родственники, но уж поверь мне на слово – я тоже тебе не чужой!

– Во дела! – непроизвольно вырвалась у меня излюбленная фраза Ланса. – Видно не зря меня Франк с Бернаром частенько кобылой называли!

Единорог смешливо фыркнул:

– Вполне философский подход к проблеме самопозиционирования. В чем, например, существенная разница между конскими яблоками и пресловутым конем в яблоках? От перестановки слагаемых – яблоки не меняются. Суть не в форме объекта, конечно, а в его содержании. Мне показалось, что именно облик лошади окажется наиболее уместным…

– Это еще почему? – глупо вылупилась я, совершенно не улавливая логики в рассуждениях говорящего жеребца.

– Ты очень любишь моего дальнего родственника – крылатого Пегаса! – обаятельно улыбнулся Единорог. – Вот я и решил…

– А–а–а, – иронично протянула я. – Скажите, а кобыла сивая, конь в пальто и лошадь тыгудымская – не из вашей ли семейки?

– Ага, – невозмутимо подтвердил жеребец. – А еще Росинант, Буцефал, Боливар…

– Это который не вынесет двоих? – на всякий случай уточнила я.

– Ну вот видишь! – Единорог удовлетворенно развел черные копыта. – Ты в коневодстве человек опытный!

– А еще я этого знаю, Коннибала! – вдохновенно продолжила я.

– Ганнибал, дорогая! – педантично поморщился Единорог. – Античный военачальник из Карфагена. Никогда не пиши стихов на исторические темы, дабы не попасть впросак!

Кажется, я покраснела.

– Ну, так что вернемся к нашим баранам, то есть жеребцам, а точнее – делам скорбным, земным! – ободряюще подмигнул собеседник.

Я неопределенно пожала плечами:

– Я то как раз – твердо стою на земле. А что, наверху мной недовольны?

– Наверху это где? – не понял Единорог.

– Ну, там! – я наугад указала пальцем в потолок, с которого лились светоносные лучи жаркого полуденного солнца.

– Да уж куда выше Ранмира то! – заносчиво осклабился мой собеседник. – Но, признаюсь, ситуация сложилась классическая. Низы – уже не хотят жить по старому, а верхи – не способны управлять как раньше…

Я совершенно запуталась, да к тому же, из последних сил пыталась сдержать недовольное урчание голодного желудка.

Единорог посмотрел на меня внимательно, махнул копытом и извлек прямо из воздуха завязанный узелком белый платок, плавно спланировавший ко мне на колени. От узелка пахнуло так аппетитно, что я тут же чуть не захлебнулась обильной слюной. Развязала плотную ткань и обнаружила жареную куриную грудку, изрядный ломоть свежего, теплого ржаного хлеба и увесистую гроздь отсвечивающего янтарем винограда. Я с урчанием впилась зубами в сочное мясо, благодарно помаргивая благодетелю. Тот небрежно кивнул – чего уж там!

– А платочек не бросай, прибери про запас, – посоветовал Единорог, после того как от вкусного завтрака осталась лишь сиротливая виноградная веточка. – Не бережешь, ты себя, Морра, ой – не бережешь! А ведь тебе теперь питаться нужно регулярно и полноценно, слишком многое сейчас от твоего драгоценного здоровья зависит. Завяжешь платочек в узелок, и тебе всегда будет готов обед и ужин…

– Спасибо! – проворчала я, пряча подарок в карман и мельком замечая, что вместо прежних лохмотьев на мне теперь одета вполне приличная, новая одежда. – Что–то все вокруг, в последнее время, о моем здоровье подозрительно бескорыстно печься начали, и демиурги и вы вот… Ой, чую, не к добру это!