– А фиг его знает, – задумчиво пошуршал крыльями дракон. – Но вот давеча у меня диарея случилась, так я ни слова сказать, ни колдануть не успел… Быстрее всего, вернее – быстротечнее, сама жизнь. И никто в этом не виноват…

Ланс смешливо прыснул, некромант скептично надул губы:

– Эткин, тебя не поймешь. То ли ты излишне добрый и прощаешь всяческое причиненное тебе зло, то ли настолько глупый, что просто не умеешь обижаться…

– Если кто–то сделал тебе зло, – с добродушной улыбкой произнес дракон, – то не обижайся на него, а дай ему конфету. Он тебе опять зло – а ты ему опять конфету… И так до тех пор, пока у этой поганой сволочи не разовьется сахарный диабет…

– Так мы что, пришли в этот мир ради того, чтобы совершить что–то хорошее? – озаренно расширил глаза полукровка, ухвативший глобальную идею дракона, преподнесенную в столь иронично–завуалированной форме.

– А для чего же еще? – величественно склонил голову Эткин. – Разве не ради этого мы живем и дышим?

Жизнь – быстротечна. Острее всего это осознается вот в такие наиболее опасные моменты, когда возникает реальная угроза с нею расстаться. А обиднее всего то, что ты никогда к этому не готов, потому что за спиной остается целый ворох невыполненных обещаний, нереализованных желаний и невоплощенных надежд. А это уже звучит как самый настоящий афоризм.

– Что, я не вовремя? – злорадно усмехнулась Ринецея, угрожающе сжимающая рукоять Полумглы – меча, некогда принадлежавшего моему умершему возлюбленному. Увидев священное оружие, попавшее в недостойные руки и сейчас обращенное против новорожденного сына его бывшего владельца, я испытала спонтанный приступ вполне обоснованного раздражения. Похоже, жизнь не только быстротечна – она еще и чудовищно несправедлива.

– Гениальная фраза! – Я не глядя сунула сынишку Кса–Буну и с трудом поднялась на ноги, ощущая предательскую дрожь в еще слабых после родов коленях. – Но не по моим меркам.

– Если гений не понят и не признан, значит, он еще жив! – издевательски хохотнула демоница, словно невесомым перышком, легко поигрывая огромным мечом. – От тебя невозможно избавиться, принцесса. Я специально подкинула Нить Бальдура на Поющий Остров, надеясь, что она рано или поздно попадет в твои руки и приведет тебя к погибели. И тогда моим замыслам уже никто не сможет помешать…

– Ну это упущение мы сейчас поправим! – щедро пообещала я. – В итоге я все равно спроважу тебя на тот свет и позабочусь о том, чтобы ты задержалась там как можно дольше…

Ринецея почти восхищенно покачала черноволосой головой:

– Почему–то при сильном испуге у женщин в первую очередь атрофируется именно та, очень небольшая часть мозга, отвечающая за умение думать! Ты еще не поняла, глупышка? Меня нельзя убить.

– Демиурги тоже говорили о себе нечто подобное, – вызывающе парировала я. – Но, увы, смертны даже они. Одна из них уже скончалась…

– Кто? – панически расширила глаза моя врагиня.

– Оружейница! – послушно ответила я, сильнее всего изумленная явным испугом, демонстрируемым несгибаемой охотницей за властью.

– О–о–о, – длинные локоны демоницы почти встали дыбом от ужаса, – это конец всему. Она хоть немного сдерживала прочих своих сестер, но сейчас… мы обречены…

– Изволь объясниться, – заволновалась я. – Я тоже кое–что о них знаю, и, возможно, если мы объединим свои усилия по спасению нашего мира, то…

– Дура! – презрительно припечатала демоница, взирая на меня с нескрываемым отвращением. – Глупая наивная девчонка! Ты не понимаешь происходящего…

– Неправда! – в свою очередь возмутилась я. – Оружейница дала мне знания…

Но Ринецея не желала слушать, безнадежно погрязнув в своем высокомерии и замшелом снобизме.

– Не верю, – пронзительно верещала она. – Как смеешь ты равнять себя со мной? Ты, тупая деревенская девка. Я посвятила сотни лет постижению высших тайн, а тут приходит какая–то дрянь, совратившая, а затем и погубившая моего брата, и начинает учить меня жить…

– Сестра, будь же благоразумна, – предприняла я последнюю попытку успокоить Ринецею, взывая к ее рассудку. – Если враг не сдается, то… нужно найти себе другого врага. Наши проблемы мы решим позднее, а сейчас нам нужно разобраться с оставшимися демиургами…

– Ты посмела назвать меня сестрой? – На губах демоницы выступила пена, словно от припадка безумия. – Ты, мерзкая дрянь! Никогда – слышишь? – никогда я не воспользуюсь твоей помощью – я скорее умру! Нет, я сильнее всех! Я уничтожу тебя – поганое рыжее отродье – и заберу моего племянника. И возможно, лишь в этом случае я, так и быть, скажу о тебе что–то хорошее…

– Если хочешь услышать о себе нечто хорошее, – печально усмехнулась я, – умри! Нет, Ринецея, моего сына ты не получишь! – Я встала в защитную стойку, прикрывая грудь лезвием Нурилона.