– Ульрика, а бывают баллады про драконов?

– Про драконов? – Вопрос Эткина вывел меня из расслабленно–дремотного состояния. Я словно грезила о чем–то далеком и прекрасном под напев гитары.

– Ну да. – Теперь слова дракона привлекли внимание всех присутствующих. – Я читал легенды, читал страшные истории и магические трактаты о своих собратьях, но ни разу не слышал ни одной баллады, воспевающей драконов. Разве это справедливо?

– Да, да, – подхватил полуэльф, – и о живительной силе драконьей крови.

– Глупый. – Орк шутливо стукнул друга по плечу. – Вот о таких вещах как раз и надо молчать. Ты же не хочешь, чтобы какие–нибудь глупцы убили Эткина?

– В этом случае им сначала придется убить меня, – грозно вскинула скалку Анабель.

– И меня, – немедленно поддержал ее Ланс.

Дракон растроганно шмыгнул носом. Я улыбнулась, залюбовавшись лицами друзей, такими прекрасными в лунном свете, и запела:

Никто не назовет, в каких краях,

В реальности или в объятьях сна,

В тумане, что родится на морях,

Стоит гора. А на горе – сосна.

Янтарь смолы там отливает льдом,

И на ветру как знамя реет крона,

А средь корней была пещера–дом

Последнего великого дракона.

И был он стар, он повидал века,

Хранил он время, как хранят богатство,

И времени бескрайняя река

С ним заключила благостное братство.

Он никогда алмазы не берег,

И в сундуки он не ссыпал монеты, —

Он знание сокровищем нарек,

И лишь его он собирал по свету.

Чтил солнца свет, как будто талисман,

И в небе танцевал со звездой пылью,

А то, что кровь его – людей спасет от ран, —

Не думаю, чтоб это было былью.

Он жизнь ценил – как нам не оценить,

Умел любить – как ныне не умеют,

И верил мир: великого убить —

Ни люди и ни звери не посмеют.

Но грубые, с оружием в руках

Пришли к горе. Сосны поникла крона…..

Они мир сказки обратили в прах,

Убив того последнего дракона.

Искали жемчуга – но не нашли,

Испили крови – но сильней не стали,

И поняли, что зря сюда пришли,

Надеясь на жестокость мертвой стали.

А в мире стало чуточку темней…

Порядка стало меньше, и закона,

И той любви – что средь унылых дней

Жила в крови последнего дракона.

– Да, – прочувствованно сказал Огвур в наступившей тишине, – недаром поэзию эльфов Поющего острова причисляют к магии. Я слышал о случае, когда с помощью подобной песни удалось остановить начинавшуюся войну…

– Спасибо, принцесса. – Дракон даже не пытался скрыть слез, катившихся из сапфировых глаз. – Эта баллада – настоящее посвящение памяти всех ушедших драконов.

– А я не верю, что они погибли. – Орк бесцеремонно перебил сентиментальные излияния Эткина. – Сложив воедино всю информацию, известную мне, а также полученную от дракона и Ульрики, я прихожу к выводу, что драконы не погибли.

– Почему? – Ланс в очередной раз выказывал полную неспособность к логическим умозаключениям.

– Магия, – тихонько подсказала я.

– При чем тут магия? – Ланс упорно продолжал тупить.

– Эх, красивая твоя голова! – Орк ласково постучал согнутым пальцем по загорелому лбу полукровки. – Ведь Ульрика только что дала точный и полный ответ на твой вопрос. Каким–то не известным нам способом – драконы являются хранителями магии. Исчезнут они – и магия уйдет из нашего мира. Поэтому ни один маг – а кто еще, кроме мага, способен истребить драконов? – не совершит такого преступления.

– Значит, пока жив Эткин – живы и маги? – Заинтересованный барон присоединился к нашему разговору.

– Пожалуй, для этого маловато сил одного дракона. – Огвур тщательно взвешивал каждое слово. – Скорее всего – драконы живы.

– Тогда где же они? – Непоседа Ланс даже вскочил на ноги, словно пытаясь рассмотреть десятки крылатых гигантов, спрятавшихся в ночной темноте. – Мы обязательно должны их найти.

– Я так и знал, что вы мне поможете! – Эткин радостно махнул крылом и покачнулся, теряя равновесие. – Эх, а не спешите нас хоронить… – фальшиво затянул он пьяным голосом.