Мистер Боуз энергично закивал головой. Он хотел позвать герцога. Эплби быстро завладел черным ящичком, хотя не очень-то верил в его «сыскные способности». Затем он стал размышлять.

Любой пробравшийся на заднюю сцену с целью убить Олдирна располагал пятью секундами, чтобы осуществить первую часть отхода – скрыться за занавесами. Но все это время он вполне мог находиться под неусыпным взором мистера Боуза. Мог ли кто-либо, желавший похитить документ, решиться на такое? Эплби казалось, что нет – по крайней мере, не ради такого документа. Можно, конечно, вообразить документ – например, запечатанное письмо с информацией о тяжком преступлении, – который стоит добыть таким кровавым и опасным способом. Однако документ государственной важности похищают не в каком-то импульсивном порыве и не из чувства самосохранения. Им почти наверняка овладевают ради чистой наживы или же, что менее вероятно, из-за тщеславия. К тому же, как заметил премьер-министр, привычные к таким делам субъекты не убивают. Конечно, нет, когда есть огромная вероятность того, что их обнаружат. Эплби все больше склонялся к тому, что убийство Олдирна как с точки зрения драмы на сцене, так и с учетом театральных посланий, представляло собой нечто совершенно иное. Шпионская же версия являлась чистой фантазией, порожденной тем фактом, что многие знали, что у покойного имелся важный документ и он охранял его пусть и необычным, но действенным способом.

Глядя на находившихся в зале потрясенных и измученных людей, Эплби сомневался, что любая попытка получить от них что-нибудь значащее посреди ночи увенчается успехом. Здравый смысл и известные на тот момент обстоятельства дела убедили его без лишних церемоний отправить их спать. Однако оставались сомнения, что ниточка в его руках может оказаться далеко не единственной. К тому же он прекрасно осознавал, что его репутация целиком и полностью зависит от дела, о котором через несколько часов заговорит вся Англия. Поэтому он решил вести себя чрезвычайно осторожно, что означало говорить начистоту. Он перебросился парой фраз с герцогом, после чего обратился к присутствовавшим:

– Я собираюсь попросить вас о том, что кто-то сочтет не столь необходимым. Пожалуйста, запомните, что смерть лорда Олдирна неизбежно станет громкой сенсацией. Все случившееся нынче вечером и ночью, включая поведение герцога Хортона и меня лично, вероятно, станет предметом обсуждения и критики со стороны тысяч людей, не наделенных способностью должным образом разобраться в сложном хитросплетении фактов. Они станут задавать банальные вопросы, многие газеты поднимут шумиху вокруг этой трагедии. Исходя из этого – и по другим причинам, – я полагаю, что в интересах всех и каждого подвергнуться стандартной процедуре личного досмотра, прежде чем вы, как хочется верить, вскоре отправитесь отдыхать. Я мог бы обратиться за санкциями к присутствующим здесь официальным лицам, однако надеюсь, что вы проявите благоразумие и понимание.

Речь Эплби имела успех. Кому-то из присутствовавших показалось, что, исполнив эту неприятную формальность, им каким-то образом удастся избежать скандала. Более проницательные пришли в хорошее расположение духа от осознания своей проницательности и от того, что оценили тонкие методы этого молодого полицейского. Протестовал только Банни, но Маллох уверил его – конфиденциально, как ученый ученого, – что в Англии в хорошем обществе никто не возражает против обыска полицией. Питер Марриэт, занятый тем, что пытался вполголоса и с помощью Томми Поттса наконец-то должным образом прочесть партию норвежского капитана, произнес «Послушайте!» скорее заинтригованным, нежели возмущенным тоном. Герцог быстро и несколько рассеянно согласился. Герцогиня же, зная, что очередь за ней, и понимая, что еще не оправилась от потрясения, чтобы действовать быстро и эффективно, прошептала что-то на ухо миссис Терборг. Та тотчас проявила инициативу: если у полиции есть благовоспитанная дама, то трудностей не возникнет.

Достигнув своего, Эплби мягко перешел к следующему пункту:

– Надеюсь, что после вашего выхода из зала никого не потревожат до утра. В артистическом фойе будет находиться констебль, и я попрошу вас перед выходом зайти туда по одному и сообщить ему свое имя и фамилию. Мне нужен список всех присутствующих. И еще. Возможно, кто-то из вас захочет сказать что-то, что он считает необходимым сообщить, но эти данные столь конфиденциального свойства, что знать их надлежит лишь полиции. Надеюсь, вы меня понимаете. Пока смерть лорда Олдирна остается тайной, могут возникнуть подозрения, основанные на неких стечениях обстоятельств и важных наблюдениях. Какими бы они ни являлись, ваш долг – рассказать о них. Скажите об этом констеблю, и я к вашим услугам.

После того, как он этими словами поставил традиционную, но зачастую действенную ловушку, Эплби дал указания констеблям и обратился к герцогу:

– А теперь, сэр, мне необходимо найти сержанта и отсутствующего гостя – того, кто остался охранять комнату лорда Олдирна.

– Ах да, – ответил герцог. – Да-да, Джайлза Готта.

Реакция Эплби была столь бурной, что Стелла Терборг подпрыгнула:

– Джайлза Готта?!

– Ну, здравствуйте, – сказал Готт, ничему не удивлявшийся, когда пребывал в волнении.

– Здравствуйте, – ответил Эплби.

Они смотрели друг на друга молча и с глубоким удовлетворением. Сержант Трампет, сведущий в детективных романах, расценил это «противостояние» как некую пристрелку перед схваткой заклятых врагов.

– Я глаз с него не спускал, – тяжелым голосом произнес сержант.

Эплби мрачно кивнул:

– И правильно делали, сержант. Этот Готт до сегодняшнего вечера спланировал немало убийств.

– Да неужели! – воскликнул польщенный сержант, чуть ближе придвигаясь к подозреваемому.

Готт поудобнее устроился в мягком кресле лорда Олдирна.

– Сержант считает, что я, очевидно, являюсь главной фигурой, поскольку только я отбился от стаи. Он проговорился, что следит за третьим бандитом, но на самом деле он неотступно следовал за мной. – Он лениво посмотрел на Эплби. – Зачем ты, мертвый труп, в воинственных доспехах опять идешь в сиянии луны? Скажи, зачем?

Сержант Трампет нахмурился. Эплби вздохнул – он догадывался, о чем тот думал.

– «Предзнаменования», – рассеянно ответил он. – Сержант, на пару слов.