– Мне бы хотелось знать, кто первым оказался на месте гибели лорда Олдирна и как скоро после выстрела?

Услышав эти слова, темнокожий тихо, но явственно произнес из угла, откуда он приближался:

– Это я.

– За мгновение до того, как я проник через занавес между главной и задней сценами, – сказал Клэй.

– Мистер Боуз? Пожалуйста, следуйте за мной.

Эплби направился к задней сцене и через несколько шагов остановился, поскольку ему показалось, что мистер Боуз стоит на месте, в то время как мистер Боуз, шедший позади, налетел на него, и оба начали извиняться. Эплби впервые познакомился с движениями, которые герцогиня назвала «неземными».

– Он… совсем умер? – тихо спросил мистер Боуз.

– Он умер сразу.

Мистер Боуз скорбно взмахнул рукой – Эплби так и не понял этот странный и выразительный жест – и продолжил:

– А теперь… я должен вам рассказать?

– Прошу вас.

– Я сидел вон там. – Мистер Боуз повел его с задней сцены в занавешенный коридор за ней. В самом конце одной из его коротких сторон стояла табуретка.

– Я сидел вот тут, поскольку отсюда я мог видеть и главную, и заднюю сцены.

– Могли видеть заднюю сцену?

Лицо мистера Боуза выразило смутное беспокойство, однако ответил он сразу:

– Ну конечно. Иногда это совершенно необходимо. В эту щель я вижу главную сцену, а вот в эту – и заднюю тоже.

На мгновение Эплби недоуменно задумался.

– Но вы не видели ничего странного?

– Не забывайте, пожалуйста, что я суфлер. Надо все время следить за текстом, хотя я его очень хорошо знаю. Я иногда заглядываю за занавес, но только туда, где происходят страдания.

– Страдания?

– Драма, действие. И в то время я, очевидно, смотрел на главную сцену, где происходило основное действие и шел диалог между Гамлетом и королевой. На задней же сцене был только ждавший чего-то Полоний.

Казалось, что мистер Боуз на что-то намекал, и вскоре стало ясно, что он хотел сказать. И сообщил очень ценные сведения. Любой проскочивший за занавес на заднюю сцену с намерением убить и что-то похитить подвергался существенному и осознанному риску быть замеченным суфлером через его глазок. Подобная вероятность убедила Эплби в еще большей рискованности такой затеи.

– А после выстрела, мистер Боуз, вы разве не сразу посмотрели туда?

– Я очень встревожился и вскочил на ноги. Мгновение я стоял не шевелясь. Потом я схватил край занавеса, чтобы отдернуть его и зайти на сцену. Но в замешательстве я потянул его не в ту сторону. Когда я пробрался на заднюю сцену, то увидел лишь тело и пороховой дым. Но через мгновение с главной сцены появился мистер Клэй.

– А потом?

– Я выбежал, опасаясь за жизнь лорда Олдирна, и позвал герцога. Сначала пришел мистер Джервейс, потом герцог, а затем врачи.

Перед мистером Боузом Эплби чувствовал себя на удивление озадаченным. У него создалось впечатление, что за этими ответами крылись какие-то подспудные процессы – возможно, полные обмана, возможно, просто очень странные. Однако это могло оказаться стандартной реакцией: когда сталкиваешься с восточным менталитетом, всегда существуют готовые предубеждения.

– Мистер Боуз, а теперь очень важный вопрос. Сколько секунд прошло между выстрелом и вашим появлением на задней сцене?

Темнокожий задумался:

– Вам нужна наибольшая точность?

– Если возможно.

Темнокожий достал часы. Потом задумался. Затем он посмотрел на часы и начал бормотать какие-то бессвязные слова. После чего снова взглянул на часы:

– Пять секунд.

Эплби склонялся к тому, что такому отсчету времени можно доверять. Несомненно, чувство времени мистера Боуза привязывалось к чтению канонического текста.

– А затем мистер Клэй?..

На этот раз мистер Боуз просто посмотрел на секундную стрелку своих часов:

– Две секунды.

– Благодарю вас. Вы можете что-либо добавить?

Мистер Боуз смотрел на Эплби с явным смущением на лице. Он столь же смущенно взмахнул рукой.

– Здесь очень много зла! – произнес он.

Возможно, западный мир все еще казался мистеру Боузу – несмотря на растущее понимание работ мистера Джеймса Джуса – непостижимым с моральной точки зрения. Возможно, ему казалось, что он действительно сообщает Эплби нечто важное. Или же этот странный ответ представлял собой отговорку. В тот момент Эплби интересовали не столько слова, сколько сопровождавшие их взгляды. Глядя на очень смуглое лицо, легко говорить о сверкающих глазах. Но в глазах мистера Боуза сверкало нечто большее, чем просто огонек. Он и впрямь представлял собой почти неземное создание, этакий чистый лист, разумеется, обладавший в высшей степени созерцательным и высокодуховным характером. Однако Эплби, даже если и видел перед собой святого, подозревал, что за ним прячется тигр. Он подумал, что неплохо бы узнать, как живет этот мистер Боуз и чем он дышит.

– Вы брамин, мистер Боуз?

– Я воин!

В ответе, сопровождавшемся внезапным вздергиванием головы, присутствовало нечто большее, чем утверждение кастовой принадлежности. В нем содержалось понимание подтекста заданного вопроса, а также, возможно, угроза, какое-то обещание или вызов. Через секунду все это, казалось, уже исчезло, и перед Эплби стоял просто напуганный восточный гость.

Эплби решил, что последующие вопросы надо задавать на людях, поэтому он проследовал на главную сцену, прошел по ней, словно актер, собирающийся произнести монолог, и посмотрел на труппу.