– Разумеется, нет. Полагаю, что на такое способен выглядящий вполне нормально субъект. Самые странные вещи рождаются в головах очень даже благочестивых людей.

– Безусловно. Однако представьте себе следующее. Кажущийся нормальным человек, более того, человек интеллектуально развитый, очень долгое время лелеет мысль о мести за некое глубокое оскорбление. Он замышляет убийство и наконец совершает его после более чем сорока лет ожидания. Возможно ли такое?

Нейв удивленно посмотрел на него, так же, как Готт и Элизабет. Эплби явно не намеревался использовать просто фигуру речи. А искать мотив убийства Олдирна в событиях более чем сорокалетней давности означало резко сузить область поиска. Нейв выпрямился.

– У вас на уме нечто особенное, – сказал он, – поэтому не следует высказывать опрометчивые научные суждения. Я не знаю. Однако я склонен полагать, что убийство, произвольно отложенное на сорок лет, к тому же описанным вами субъектом, способно сбить с толку даже опытного психолога. А нас, уж поверьте, не так-то легко озадачить. Однако поймите меня правильно. Я говорю об убийстве, мотив которого целиком лежит в далеком прошлом. Можно представить себе давний, но все еще актуальный мотив: некую украденную вещь, все еще имеющую значение, даже непримиримые идеологические разногласия, которые могут тянуться долгие годы. Но подобные размышления ничего не стоят: у нас нет достаточно точных данных. А вот и Банни.

Однако приближавшиеся шаги принадлежали сержанту Трампету. На проводе был премьер-министр.

Эплби уже доложил, что документ находился в безопасности. Теперь, извинившись, он без особого энтузиазма поспешил в артистическое фойе. За последние полчаса он все больше утверждался во мнении, что началась охота за преступником, и эта охота не имела отношения ни к Пайку, ни к Перчу, ни к премьер-министру. Несмотря на продолжавшуюся «блокаду» дома, шпионская версия становилась все более маловероятной.

– Итак, – раздался в трубке голос премьер-министра, – документ у вас, и это прекрасно. Хильферс уже выезжает, чтобы его забрать. Можем ли мы вздохнуть спокойно? Судя по второму перехваченному сообщению, думаю, что можем.

– У меня нет никакого второго перехваченного сообщения, – ответил Эплби.

– Нет? Тогда, полагаю, Хильферс его вам привезет. Звучит оно примерно так: «Сожалею преждевременном извещении должен доложить неудаче и отсутствии иной возможности». Понимаете, какой-то идиот подумал, что если прозвучал выстрел, его сообщник, разумеется, получил то, за чем охотился. Эти шпионы иногда на удивление глупы. Не то что полиция.

– Благодарю вас, сэр, – мрачно ответил Эплби.

– Однако из второго перехвата следует, что за документом охотились, и охотились активно. Какой-то отъявленный негодяй все еще там, рядом с вами. Не дайте ему нанести удар, прежде чем вы не передадите бумагу Хильферсу.

– Слушаюсь, сэр. – Эплби отвечал, как сержант Трампет.

– И они все у вас до сих пор еще взаперти? Полагаю, нет никаких шансов на то, что в суматохе кто-то мог завладеть бумагой?

Эплби понял, что премьер-министр не упускал ничего. Он ответил:

– По этой версии отработали пару ложных следов, и на это ушло время. Но сейчас в этом направлении имеется лишь одна несущественная вероятность, в остальном же все под контролем.

– Одна вероятность?

– Да, сэр. Один человек оказался в обстоятельствах, когда он мог завладеть какой-то информацией.

– Понимаю. – В голосе премьер-министра вновь послышалось волнение. – Кто?

Эплби замялся, хотя знал, что линия защищена от прослушивания.

– Мистер Джервейс Криспин.

И тут ни с того ни с сего с другого конца провода на Даунинг-стрит раздался взрыв хохота.

– Если это все, мистер Эплби, можете снимать осаду. Джервейс! Ну, ну! Лучше бы вы заподозрили герцога: я так до конца и не узнал, что это за человек. Но Джервейс… понимаете ли… хотя это большая тайна… он… он составлял документ для меня. Вы поняли? Составлял документ.

– Вот как! – удивился Эплби.

– В конце концов… подумать только… кто бы еще мог… кто бы еще? Так вот, найдите мерзавца, убившего Олдирна. Всего хорошего.

И премьер-министр повесил трубку.

Эплби проклял премьер-министра, проклял бестолковых скамнумских шпионов и особенно Джервейса Криспина. Вся его версия о Джервейсе как о беспринципном магнате, как сам Джервейс издевательски назвал себя, оказалась, по словам того же Джервейса, напрасной тратой времени. И Джервейс в высшей степени безответственно позволил ему потерять время на безумные фантазии. Он явно или неявно отрицал любое знание документа. Однако вполне возможно, что он был связан некими обязательствами. Разумеется, даже герцог не знал, что его родственник имеет отношение к документу. И что-то во всем этом особенно раздражало. Особенно раздражало то, что весь мир должен строить догадки, стараться разгадать смысл и трепетать от планов Пайка и Перча. Возможно, о них не знала ни одна живая душа, и вот – пожалуйста. И любого со складом ума Эплби в равной мере раздражало то, что никто из заинтересованных лиц не действовал целенаправленно – все, как выяснилось, разводили путаницу.