— Бли-и-ин, ну ты даёшь, — неверяще покачал головой Димон. — Ну, ты и силён, братец. Ты был бесподобен. Я уж сам под конец испугался. Честно. Думал, всё, Сидору крышу конкретно снесло. Как ты орал, — осуждающе покачал Димон головой. — Ты целую неделю орал. Даже мне было стыдно от некоторых твоих выражений. И, главное, как громко. Наверное, на другом берегу залива слышно было твой ор. Даже те егеря, что вернулись в замок вместе с нами и никоим боком к драке не были причастны, и те все по углам попрятались, чтоб тебе под горячую руку не попасть.

Только я что-то не понял. А нафига?

— Сам не догадаешься? — сухо буркнул Сидор, поворачиваясь к нему.

Сидор был недоволен своим срывом, потому как прекрасно понимал, что на самом деле едва-едва сдержался, а для человека его положения подобное недопустимо. Нельзя показывать слабость. А нервный срыв — слабость.

И хоть такое поведение полностью соответствовало преследуемым им сейчас целям, всё одно — ему было неприятно. Только вот прекрасно ложилось в тщательно создаваемый им образ безбашенного самодура, и ничего тут было не поделать, придётся теперь терпеть нелестное мнение о себе окружающих, ещё как и о самодуре.

Именно этот диссонанс и выводил его из себя, ввергая в чёрную меланхолию.

— Для кого хоть представление было?

— А ты сам не понял? Для наших гостей-компаньонов, для имперских ящеров, — буркнул Сидор, отворачиваясь снова к стене камыша.

— Да-а-а, умеешь ты, когда надо, — оценивающе оглядел друга Димон. — Даже я поверил, что у тебя крыша натурально поехала.

А что с ними не так?

— Димон, ты совсем тупой? Ты хотя бы приблизительно прикидывал, во что нам обойдётся строительство лишь одного металлургического комбината, навязанного нам ящерами. Сто тонн золота! За один! Минимум! А реально ещё больше, потому как вообще с нуля начинать придётся. Вообще с нуля!

А остальные заводы, что мы бездумно тащим к себе в норку, как зерно голодные мыши? Это ещё сколько то там тонн золота.

А этот солепромысел, что у нас тут под боком? Который как ни крути, а надо восстановить. Тонны четыре золота точно утащит на восстановление. А тонна золота — это у нас двести пятьдесят тысяч золотых имперских ящеров, между прочим. И взять нам их неоткуда, если только не продать изумруды. А продавать сырьё — терять деньги. Надо продавать готовые изделия, то есть огранённые камни. Они процентов на двадцать-тридцать выше в цене. Это — оптом, а в розницу — так ещё больше. И мы можем их огранить.

Вот и прикинь, сколько мы потеряем на продаже необработанных камней — до тридцати процентов! Это — миллионы! Впечатляет?

Ладно бы это было раньше, когда у нас не было своего ювелира. Там деваться некуда. Но теперь, когда Белла притащила в Старый Ключ настоящего мастера откуда-то из западных баронств, теперь торговать необработанными камнями чистое преступление.

— Задерём цену, перекинутся на другого покупателя. На того же Бугуруслана с его бандой. Стоит Посреднику выйти на атамана и нам крышка.

— Уже нет.

— Что, уже нет?

— Пока я орал и гонял виновных и непричастных, на меня вышел атаман и тишком предложил купить у них шахту, за три ляма.

— Чё так дёшево?

— А дороже он её никому не продаст. Или три ляма от нас, или в лучшем случае пуля от других. И это ещё если очень сильно повезёт. Альтернатива — противно даже говорить. Высунься он сейчас за город и ему не жить. Вот отсюда и предложение такое, укупить у него шахту. Шкуру свою спасает.

— А три ляма тогда откуда возникли? Почему именно три?

— Три лимона, а точнее два девятьсот, они с компаньонами рассчитали исходя из стоимости одного пая, принятой ими за сто тыщ. Двадцать восемь паёв — два восемьсот. Плюс ещё за каждый процент доли, у кого сколько есть — ещё сто тыщ. Вместе — два миллиона девятьсот тысяч золотых. Грубо — три лимона.

Это вместе с нашим одним паем, — уточнил Сидор. — И это конечная цена шахты.

— Ну, так надо хапать не думая. За гроши такой кусок урвать.

— Не всё так просто, — раздражённо цыкнул зубом Сидор.

Как только разговор касался атамана, либо чего с ним связанного, включая сюда и шахту с изумрудами, в душе его мгновенно разбухало сильнейшее раздражение и Сидор едва сдерживался чтобы тут же не выматериться. С трудом задавив в себе злость, он сердито продолжил.

— При определении цены они ссылались на опыт Малого с Дюжим, — буркнул он. — Помнишь, как те раскрутили нас на кедровник. Вот и эти пошли по тому же пути. То есть один пай у них равен ещё и ста десятинам кедровника. Или-или. И это — наш будущий геморрой.