Я невольно вздрогнула, ощущая взгляд Данте на себе, как тонкую спицу, покалывающую виски. По спине пробежал холодок от осознания того, что здесь и сейчас он не носит ни одну из своих многочисленных масок, что вот он, Ведущий Крыла, – с колючим, зимним взглядом сеченьской [12] ночи.

– Еваника, я должен был. – Голос глухой и хриплый, словно слова с трудом продираются наружу. – Я не мог позволить той твари понять, что я не ее целиком и полностью, потому что… потому что у нее хватило бы сил, чтобы действительно заставить меня причинить тебе вред. – Колючий лед во взгляде стал крепче, льдинка приблизилась по прочности к закаленной стали. – Я чувствовал ее под землей, но понимал, что стоит ей только это осознать – и я уже не смогу… оказывать должное сопротивление. Тот амулет, что ты мне дала… Ты знала, что он будет держать ее на расстоянии от меня?

Я только еле заметно качнула головой, не в силах ответить. Горло словно парализовало не то пережитым страхом, не то колючим зимним взглядом Данте. Только глаза жгло, будто в них попала дорожная пыль. Стало понятно, почему он загонял меня к месту упокоения еретницы, почему опрокинул на землю рядом с ее могилой, заранее зная, что его меч с легкостью сумеет достать мертвую ведунью даже под слоем земли и опавших листьев. И почему он сейчас стоит передо мной, как аватар перед своей королевой, не зная, пойму ли я эту необходимость или же затаю обиду.

Сколько у него лет за спиной? Около полутора веков – точнее я сказать не могла, так и не сумела узнать точную дату. И чего он может ожидать от меня – фактически девчонки, на плечи которой ни с того ни с сего свалилась королевская власть, едва не переломившая пополам?

Правильно. Ничего особенного.

Вряд ли он мог рассчитывать на понимание этой необходимости, ведь я по меркам айранитов – еще ребенок. Ну почти ребенок, в последние полтора года худо-бедно справлявшийся с внутренней политикой Андариона, и то в этом больше заслуга Верховной жрицы, Ведущего Крыла да Аранвейна, который не переставал учить меня уму-разуму. Так ненавязчиво и тонко, что я далеко не сразу осознала, что основы управления переняла от драконьего царя, неосознанно копируя его манеру говорить, держаться и даже отдавать приказы.

И поэтому сейчас Данте ждал своего приговора. За то, что нарушил клятву и поднял меч на свою королеву. Пусть даже стремясь ее не задеть, не покалечить и уж тем более – не убить. Что поднял на нее руку – пусть даже тот удар кулаком завтра не оставит о себе никаких воспоминаний. Что на минуту-другую показал себя не ее защитником, а врагом, на пути которого лучше не становиться.

Каким обычно бывает приговор за такое?

Изгнание.

Неважно, изгнание это из королевства, с должности или же просто с глаз долой, из сердца вон.

Я смотрела в черные, застывшие глаза, на миг разглядев за колючим льдом собранности еле заметный огонек страха. Что вот сейчас я открою рот и скажу: ты свободен. Не от Андариона или своего Крыла – он знал, что этого я не сделаю, слишком он ценен для айранитов, слишком небесное королевство ценно для него, – от меня.

Каюсь, на несколько секунд мне захотелось это сказать. Что я найду себе другого телохранителя, что наконец-то он может больше не беспокоиться за судьбу лесной ведуньи с короткой, почти мальчишечьей стрижкой, что наконец-то будет свободен от клятвы, данной мне лично. Дать ему ту свободу, которую, как мне казалось, он желал обрести давно.

Но я рассмотрела то самое непонятное выражение на дне его зрачков – и промолчала. Только коснулась замерзшими, уже почти ничего не чувствующими кончиками пальцев его напряженно застывшего лица. Прижала ладони к его щекам, которые показались мне горячими настолько, что к пальцам почти вернулась чувствительность.

– Это тебе следовало стать королем… – Голос у меня оказался тихим, то и дело норовившим прерваться.

Данте покачал головой, тронув мою ладонь губами так легко, что это было сложно назвать поцелуем.

– Никогда больше не говори так. Никогда.

Его дыхание, превращавшееся в пар на легком осеннем морозце, коснулось моего лица легким облачком. Колючий зимний взгляд сменился чуточку горестным, как последние теплые дни осени. Раньше я не думала о том, что от взгляда может быть нечто вроде послевкусия, отчего-то остающегося на корне языка. У взгляда Данте был привкус палых осенних листьев, сладковатый до дрожи, но при этом отдающий прелой горчинкой…

Тогда как у почти неощутимого поцелуя в губы – крови и почему-то хмельного меда…

– Ты сволочь, ты это знаешь? – тихо выдохнула я, хотя больше всего хотелось заорать ему в лицо. Впрочем, если бы где-то поблизости не бродил Ветер, я бы так и сделала.

– Нет, хуже. – Он усмехнулся, притягивая меня к себе так резко, что я охнула от неожиданности. – Намного хуже. Я клятвопреступник, моя королева. – Обращение это звучало из его уст непривычно издевательски-мягко. Так же, как и ощущение его следующего поцелуя, который отличался от предыдущего настолько же, насколько несильный порез от смертельной раны. – Просто я устал намного больше, чем ты. – Он легонечко мазнул губами по моей щеке, собирая коротко остриженные на затылке волосы в горсть и заставляя откинуть голову назад. Так чтобы я смотрела ему прямо в глаза. – Глупо утверждать, что мне проще жить только потому, что моя маска лучше твоей. – Он приблизил свое лицо к моему и перешел на шепот: – Так сложнее.